Революционное самоубийство

Я не был сосредоточен на разговоре. Я все еще пытался припомнить полицейского, но все-таки сказал: «Да, я работал каждый день». Он сказал: «Да, вот именно это я и делал». Эти слова дались ему с трудом. Внезапно я вспомнил этого полицейского. Он здорово растолстел, но это был тот же полицейский, с которым у нас была разборка, когда я сидел в одиночке, а процесс уже начался. Однажды около часа ночи этот парень делал обход вместе с каким-то чернокожим полицейским. Зашел он и в мою камеру, а я был в таком полусне. Он быстро открыл дверь камеры, а когда начал закрывать, сказал: «Я тебя не разбудил случайно, козел?» Я так и вскочил. Дверь уже закрыли, но думаю, я перебудил половину тюрьмы, пока орал на полицейского, обзывая его по всякому, только не дитем Божьим. Я приглашал его вернуться и открыть дверь, чтобы показать ему, что он за человек.

Пока я надрывался, чернокожий напарник полицейского смеялся, пока они вдвоем шли по коридору. Не знаю, смеялся он надо мной или над коллегой. Некоторые заключенные, разбуженные мной, подумали, что он смеялся от отчаяния. Тот белый полицейский не вернулся к моей камере, он был слишком труслив. На следующий день, когда я вышел во двор, то увидел, что давешний чернокожий охранник все еще на посту: должно быть, он отрабатывал вторую смену. Я спросил у него имя белого охранника. Он сказал, что думал, мы хорошо знаем друг друга и просто шутим. Я сказал ему, что он и сам прекрасно знает, что я не шучу ни с одним из охранников, включая его самого. Единственные отношения, которые могут между нами быть, — это отношения заключенного и охранника, и ничего больше. Я вовсе не был благодарен тому белому охраннику и собирался подать на него в суд. Чернокожий охранник сказал, что в этом случае ему не остается ничего другого, как свидетельствовать в мою пользу, так как правда была на моей стороне, а белый охранник был не прав. Он ничего не сказал тогда, потому что думал, мы дурачились все время. Негр пообещал рассказать белому охраннику о моей реакции. После того, как я напомнил ему, что не играю ни с кем из них, он промолчал. До суда дело не дошло, я так никогда и не узнал, стал бы чернокожий охранник свидетельствовать в мою пользу или нет.

Воспоминание об этом случае пронеслось в моей голове, пока мы поднимались на лифте. Выйдя из лифта, мы прошли в специальное помещение, эдакий тюремный предбанник. С меня сняли оставшиеся цепи, опять раздели и осмотрели. После того, как я оделся, началась долгая процедура оформления. Меня определили в приемный отсек Б.

За углом этого отсека, на расстоянии около пятнадцати футов, располагался больничный отсек. Здесь заключенных держали в полуизоляции. Больничный отсек был рассчитан человек на пять, поэтому заключенных с легкими заболеваниями оставались здесь недолго. Большинство заключенных прибывает в приемный отсек из камер смертников в Сан-Квентине либо останавливается здесь как раз на пути в Сан-Квентин, в те же самые камеры смертников, и ждет здесь приговора после обвинения в убийстве первой степени. Двери обычных камер в окружной тюрьме выходят в «комнату отдыха». В семь утра заключенных выводят из камер в эту комнату и запирают обратно в семь вечера. Целый день они не могут прилечь на свою постель. Однако в больничном отсеке заключенные могут заходить в свои камеры и выходить оттуда, когда они захотят. Заключенных, которым предстоит отправиться в камеру смертников, помещают сюда, потому что многим из них требуется работать с материалами их судебного дела. Им также можно иметь пишущую машинку, что запрещено в обычных камерах. Больничный отсек заключенные прозвали «малой камерой смертников». Заключенные попадают сюда или непосредственно из камеры смертников (их держат здесь, пока они стараются еще что-то сделать в суде), или они оказываются здесь после пересмотра дела в ожидании нового судебного разбирательства. Большая часть заключенных из Аламедского округа, находящихся в камерах смертников в Квентине, так или иначе прошли через больничный отсек окружной тюрьмы. Да и я отсидел в «малой камере смертников» четыре месяца, пока отбывал наказание по делу о нападении на Одела Ли. Я познакомился здесь с несколькими парнями.

За какой-то час я уже переговорил со всеми, кого встретил здесь тридцать три месяца назад. За это время кто-то съехал отсюда, а кто-то вернулся, но уже по новому обвинению. Один из них был молодой парень по кличке Славный малый. Славный малый поправился с тех пор, когда я видел его в последний раз. Он был здоровый — шесть футов три дюйма ростом, 230 фунтов весом, очень сообразительный и интересный, правда, не очень образованный, поскольку большую часть своей жизни просидел в тюрьме. Но у него лучше всех получалось выживать на улице. На этот раз он угодил за решетку то ли за ограбление банка, то ли за похищение человека, не знаю точно. Ему было двадцать два года, одиннадцать из них он провел в разных тюрьмах для несовершеннолетних — в Трейси и Соледаде.