Революционный террор в России, 1894—1917

К осени 1902 года каждый выпуск официального органа социал-демократов «Искра» обращался к проблеме терроризма. Газетная кампания СД была частью их «решительной и последовательной борьбы с террористической тактикой, провозглашаемой и осуществляемой эсерами»[11]. Особенно интересны отклики социал-демократических изданий на покушение на министра образования Боголепова в феврале 1901 года, совершенное Петром Карповичем, и на убийство Степаном Балмашевым министра внутренних дел Сипягина в апреле 1902 года. В то время как большинство независимых социалистов и революционеров, более или менее придерживавшихся идеологии «Народной воли» (многие из которых потом вступили в ПСР), прославляли героические поступки Карповича и Балмашева, видя в них начало новой эры терроризма, лидеры российского социал-демократического движения, такие, как Засулич, решительно выступили против террористических методов: «передача контроля над освободительной борьбой кучке героев… не нанесет вреда самодержавию», так как в этом случае трудящиеся массы и общество будут играть роль просто зрителей[12]. Плеханов также критиковал Карповича на страницах социал-демократического издания «Заря»: «Террористическая деятельность и политическая агитация в массе… могут идти рука об руку, поддерживая и дополняя друг друга, только при самых редких, совершенно исключительных условиях. Ни одного из таких условий у нас теперь нет в наличности, и долго еще не будет. В настоящее время террор не целесообразен, поэтому он вреден»[13].

Ленин тоже выступил против террористической тактики эсеров. Он говорил, что «ставя в свою программу террор и проповедуя его как средство политической борьбы… социалисты-революционеры приносят… самый серьезный вред движению, разрушая связь социалистической работы с массой революционного класса»[14]. По его мнению, террористическая деятельность отвлекала потенциальных организаторов пролетариата от действительно необходимых занятий и, поскольку «без рабочего класса все бомбы… бессильны априори», наносила вред «не правительству, а революционным силам»[15].

Вслед за группой «Искры» и другие социал-демократы включились в антитеррористическую кампанию. Газета «Южный рабочий» писала, что «террор — не новое средство борьбы; это средство было уже раз испытано и оказалось негодным… Вот почему террор был единогласно отвергнут, когда под знаменем. социал-демократии возобновилось революционное движение в России… О терроре уже не было речи, горький опыт научил революционеров»[16]. «Arbeiter Stimme» («Голос рабочих»), официальный орган Бунда, заявлял: «Не в том должна состоять борьба, чтобы единичные люди выступали против единичных угнетателей; наших целей мы достигнем только организованной борьбой всего рабочего класса против целого политического и экономического строя»[17]. И наконец, летом 1901 года на конференции за границей, на которой присутствовали представители всех российских социал-демократических организаций, была принята следующая резолюция: «Мы считаем нужным решительно высказаться против того взгляда, согласно которому террор является необходимым спутником политической борьбы в России»[18].

Таково было идеологическое отношение социал-демократов различных направлений к терроризму, и они публично заявляли о нем всякий раз, когда нужно было разъяснить социал-демократическую платформу. Но необходимо делать различие между теми, кто определял и популяризировал официальные цели и лозунги партии, и теми, кто занимался практической деятельностью . Последние редко интересовались давней традицией соперничества между сторонниками и противниками террористической тактики, особенно если помнить, что многие из них в молодости восхищались террористами и кое-кто по нескольку раз менял стороны в спорах о терроре[20]. К тому же мало было заботившихся о строгом следовании марксистской доктрине, да и очень немногие профессиональные революционеры хорошо знали теорию или хотя бы ею интересовались[21]. И наконец, большинству рядовых социал-демократов не было никакого дела до соперничества партийных лидеров в Женеве и Париже, и они считали эсеров и других сторонников террора товарищами по оружию[22]. По всем этим причинам их отношение к терроризму существенно отличалось от того, что заявляли партийные теоретики на страницах официальных изданий.

Более того, некоторые партийные функционеры, в определенный период времени озабоченные исключительно разработкой идеологии, в другие моменты своей революционной карьеры вынуждены были заниматься практической деятельностью и вырабатывать отношение к терроризму с совсем другой точки зрения. Именно таким революционером был Ленин. Его протесты против терроризма, направленные главным образом против эсеров и сформулированные до 1905 года, находятся в резком противоречии с его практической политикой но отношению к террористическим методам, выработанной после начала революции при изменившихся обстоятельствах и в свете новых задач дня.