Резервация

Он подумал о Гае. О его детях. Наверное, они ждут, когда папа вернется домой. И Антону бы очень этого хотелось.

Надежда, – говаривал его отец, сидя в кресле, окруженный дымной поволокой, – это морг. Морг, ночи в котором бесконечно долги. Запомни это, сынок. И никогда не становись заложником надежды.

Антон не хотел этого. Не хотел запирать себя в морге. И поэтому он ехал вниз на ребристой платформе, держась за скользкие перила, и думал лишь о том, что ему предстояло сделать. Здесь и сейчас. Отыскать парнишку. И вывести его на поверхность. Стараясь никого не убить. Но убить – если придется.

Антон схватился за цепи посильней и перегнулся через ограждение. Внизу было все так же черно, лифт казался тесной глубоководной капсулой, падающей на дно океана. Медленно и верно – во враждебную пустоту. Туда, где никто не услышит. Где никто никогда не найдет.

Антон посмотрел наверх, в надежде увидеть свет. Задрал голову так, что защемило шею. Там, высоко, тускло мерцала серая полоска приоткрытой двери. И в этом бедном, жалком свете, Антон разглядел белый овал лица. Это был тот мальчишка на велосипеде – он смотрел на Антона сверху и, кажется, что-то шептал.

– Я не слышу, – сказал Антон. – Не слышу тебя.

– Оно идет! – крикнул мальчишка.

И вдруг в темноте лязгнули механизмы – лифт дернулся и остановился. Антона мотнуло, но он устоял на ногах, вцепившись в перила.

– Что за?..

Он снова глянул наверх. Дверь в шахту все также была приоткрыта. И тонкая царапина света все так же прорезала густую темноту. Не было только лица мальчишки.

«Да и не было его там, – подумал Антон. – Никогда»

Повсюду царила темнота. Он попытался качнуть лифт, но тот не двинулся с места, только зазвенел цепями. Тогда Антон пошарил мыском ботинка вокруг платформы. Нащупал поверхность. Гулко стукнул по ней каблуком.

Он все еще находился внутри. В шахте лифта, построенной задолго до его рождения. И если тали и цепи тут смазывали и меняли, то все остальное давно пришло в упадок. Решетка, на которую опустился лифт, попросту могла проржаветь. И обрушиться при первой возможности.

Оказавшись на самом дне… люди начинают ковырять лопатами дно, – подумалось ему. – Но сейчас я именно там, где надо. Забрался в подкроватную темноту с ногами. Среди пыли и крошек от сэндвичей. Я там, где живут ночные монстры.

В детстве он больше всего боялся их – тех, кто жил у него под кроватью. Неведомых чудовищ, которые скреблись в темноте. Прогнать которых мог только свет от ночника. Но они возвращались – всегда, каждую ночь. Ждали, когда мальчик заснет, свесив ногу к полу – и тогда они схватят и утащат его в свое логово.

Теперь мальчик вырос и разучился верить в спасительный свет. Но не разучился верить в чудовищ.

Скальпель в ладони Антона стал влажным от пота, и он перехватил его посильней.

Почему тут так темно? – пронеслась в голове мысль.

Но ответ лежал на поверхности. Сюда, в этот смердящий грот, не спускались по собственной воле. Поэтому электричество в шахте было отключено. Те, кто обитал в этих катакомбах, не ждали гостей.

Тьма была холодной. Она обволакивала. Запускала свои длинные пальцы под рубаху и под ремень. И от ее прикосновений кожа покрывалась мурашками. Не было в этой темноте никакой тайны, никакой притягательности. От нее разило пошлятиной и кровью. И трупами. Это место пропиталось смертью, оно смердело, как гниющая на жаре падаль. Антон огляделся и заметил узкую полоску света впереди.

Запертая дверь шахты – догадался он. Трупный запах тянулся именно оттуда.

Всего в нескольких шагах – Антон протянул руку. Слишком далеко!

Сделал шаг – под подошвой что-то скрипнуло. Застонало. Посыпалось вниз.

– Блядство! – прошептал он и ухватился за цепи лифта.

Еще один ребус – загадка на выносливость. Антон сунул скальпель под ремень.

Пока я здесь решаюсь, – упрекнул он сам себя, – они вскроют парнишку от горла и до пупа.

Медлить было нельзя. И Антон прыгнул. Неловко, по-детски – свалился на прогнивший металлический пол и с грохотом ушел в него по пояс – успев выставить руки и ухватиться за дверной порог.

– Твою ж мать! – он болтнул ногами – под ним оказалась пустота. Ее было много, как в детстве, когда он только учился плавать – бултыхался в бассейне, держась за надувной круг.

Антон посильней ухватился за порог, стараясь подтянуться, выбраться из засосавшей его воронки. Ему удалось просунуть одну руку между створками двери и раздвинуть их посильней. Щель стала больше – тусклый свет плеснул Антону в лицо, заставив его зажмуриться. Но он быстро привык к нему – разглядел кусок красного ковра на полу, плафон на стене, сводчатый потолок.

Какой-то лабиринт, – подумалось ему. Все в этом подземелье было похоже, как две капли воды.

Он попытался подтянуться, вытащить себя на локтях, которыми упирался в оставшийся у двери кусок решетчатого пола. Сразу почувствовал, как острые края решетки вгрызлись живот. Как с локтей сползла кожа.

– Черт… какая же… хрень, – простонал Антон, ухватившись второй рукой за створку двери.