Резервы здоровья наших детей

- А знаешь, мам, когда читаешь про себя, получается так быстро, что не успеваешь себе представить в деталях. Сливается все, как при езде на большой скорости. А вслух ты читаешь медленно, и все вдруг приобретает краски и звуки, оживает в воображении - успеваешь и рассмотреть и поразмышлять.

- Пешеходом-то, выходит, лучше быть? - засмеялась я, удивленная и обрадованная неожиданным открытием сына.

Мы не проводим после чтения никаких "бесед по поводу". Я совершенно не могу задавать вопросов детям с какой-либо воспитательно-дидактической целью боюсь разрушить цельность впечатлений и чувств. Единственно, на что я отваживаюсь, так это на какие-нибудь реплики по ходу того, что читаем, иногда просто трудно от них удержаться.

Б.П.: Было время, я скептически относился к сказкам, к художественной литературе, к фильмам, спектаклям - считал их развлечением, отдыхом, в общем, делом не очень серьезным. Бывает даже, и сейчас не без досады бросаю какое-нибудь дело и иду - по приглашению ребят или мамы - посмотреть что-нибудь по телевизору. А потом говорю: "Спасибо". Действительно, очень это нужно - посидеть рядышком с малышами, прижаться друг к дружке, если страшно; вытереть слезы одним платком, если горько; прыгать и хохотать, обнимая друг друга, если радостно и хорошо.

Л.А.: Такое вот сопереживание и есть один из самых надежных способов ориентации детей в сложном мире человеческих чувств: чему радоваться, когда негодовать, кого жалеть, кем восхищаться - ведь именно этому учатся они у нас, когда мы вместе читаем, вместе смотрим, вместе слушаем что-нибудь. Заодно и собственные взгляды и чувства проверяешь - не устарели ли? Не заржавели ли? Значит, и нам, взрослым, это нужно.

И очень нужно еще одно. Я сама это поняла по-настоящему, когда стала читать ребятам книги Носова, Драгунского, Алексина, Дубова... Они считаются книгами для детей. Для меня было открытием, что эти книги прежде всего для нас, родителей! И для всех, кто имеет хоть какое-то отношение к детям. Я теперь не могу представить себе, как я понимала бы своих ребят, не зная книги Януша Корчака "Когда я снова стану маленьким", или повести Ричи Достян "Тревога", посвященной людям, позабывшим свое детство, или "Беглеца" Дубова, или "Сережу" Пановой, или удивительные книги о детстве Л.Толстого, Гарина-Михайловского, Аксакова? Писатели словно пытаются достучаться к нашему взрослому сознанию и сердцу: смотрите, слушайте, поймите, оцените, любите Детство! И помогают нам понять детей, а детям понять взрослых. Вот поэтому я читаю то, что читают мои дети, могу отложить все дела в сторону и прочесть книгу, которую сын читает в третий раз подряд.

Теперь о телевизоре. Он может стать настоящим бедствием, если заменит все: книги, занятия, прогулки, семейные праздники, встречи с друзьями, игры, беседы - короче, заменит саму жизнь. И он же может быть помощником и другом, если использовать его по назначению: как информатора, как способ встречи с интересными людьми, как волшебника, который, экономя наше время, доставляет нам лучшие произведения искусства прямо на дом. Надо только знать, что у этого волшебника есть один недостаток: поскольку он обязан удовлетворить миллионы клиентов с самыми разными вкусами и потребностями (а экран-то один!), он работает без передышки сразу в четырех лицах (то есть по четырем программам) для всех разом: разбирайтесь сами, кому что нужно. И остается только определить, что именно нам надо. Для этого и существуют программы. Мы заранее отмечаем, что хотелось бы посмотреть: три-четыре передачи в неделю, а иногда одну-две, бывает - ни одной. И все. И никаких проблем.

Думаю, проблемы здесь опять-таки творим мы сами, взрослые, когда устраиваем, например, "смотрение" всего подряд.

Ведь это значит: долгое сидение, избыток впечатлений, переутомление, и для детей в первую очередь. И все-таки это, по-моему, не самый худший вариант. Страшнее не выключенный весь день телевизор. Смотрят его или не смотрят, неважно: он включен, и диктор может улыбаться и говорить сколько угодно никому, и артист может плакать и взывать к чувствам и рассудку... пустого кресла.

Мне всегда бывает грустно видеть ребенка, с тупым видом крутящего ручку настройки и взирающего равнодушно на все, что там, на экране, мелькает. Это нелепо, бесчеловечно! Что из того, что это лишь ящик, экран - ведь на экране то, что люди делали для людей, стремясь сказать, передать, донести им что-то. Когда ребенок плачет, переживая несчастье деревянной куклы, - это нормально. А если ребенок безразлично скользит взглядом по искаженному болью лицу живого человека, здесь происходит убийство чего-то человеческого в человеке.

Б.П.: Может быть, это уж слишком - убийство? Ребенок же понимает, что это артист, что на самом деле...

Л.А.: Придется вспомнить один грустный эпизод. Наш хороший знакомый, между прочим, умный и вроде бы добрый человек, решил утешить девочек, горько плачущих из-за того, что Герасиму пришлось утопить Муму.