Режим бога

Бивис уткнулся в ногу Лехи и бродить по кабинету передумал.

Мы еще немного пообсуждали, как Сенчиной "обыграть" песню в телевизоре, но уже без "откровений" с моей стороны. Дурная голова, хоть и с опозданием, но сообразила, что идею "клипа" я лучше применю в своем "творчестве".

Из дома Ленинградского Концертного оркестра мы вышли в начале восьмого вечера. Время было позднее... ну, по крайней мере, для одного "малолетнего карапуза", поэтому "братцы" решили сначала завести меня, а потом уже отвозить домой Завадского. А уже завтра, встретиться в том же составе и пообсуждать "совместное творческое будущее".

- Я не помешаю?

От неожиданности вкрадчивого голоса за спиной, я чуть не подпрыгнул и резко развернулся.

Перед нами, с самой доброжелательной улыбкой, стоял давешний знакомый Бивиса - тот самый, модно упакованный Григорий Давыдович. Угрозы он никакой не излучал, но сумел меня напугать, своим неслышным приближением, поэтому я с облегчением оказался за широченной спиной Димона, который тут же выдвинулся вперед, и малодружелюбным тоном поинтересовался:

- Что вам надо?

Делая вид, что не замечает тона, которым был задан вопрос, Григорий Давыдович, не стирая с лица улыбки, произнес:

- Вот заметил вас и подошел пообщаться! Так не помешаю вам, молодые люди?

На безукоризненную вежливость возразить было нечего, поэтому нам не оставалось ничего иного, как изобразить, что он нам "что вы, что вы - ничуть не помешал". И после этого вопросительно на него уставиться, ожидая продолжения. И оно последовало.

- Замечательно, что не помешал, - улыбка не сходила с лица "Давыдовича", - тогда позвольте я представлюсь чуть более... э... раширенно...

Он полез во внутренний карман пиджака, вынул черное кожаное портмоне и извлек из него белый прямоугольник визитки. Протянул визитку персонально мне и несколько церемонно произнес:

- Я, Григорий Давыдович Клаймич, музыкальный руководитель творческого коллектива народной артистки РСФСР Эдиты Пьехи.

"Мамонты" слегка стушевались от подобной "крутизны", а Завадский уважительно издал звук: - "О!..".

Мне же стало слегка смешно, поскольку на меня подобный помпезный "титул" не мог произвести никакого впечатления, в принципе. Впрочем, на теперешнего меня. А по местным меркам, хоть в Ленинграде Пьеху и осуждали за "развал" ансамбля "Дружба", тем не менее, она сейчас была одной из главных "звезд" советской эстрады.

Но ближе к делу! Я уже догадывался, зачем данный "товарисч" к нам подкатил, но, не будем ему облегчать задачу - пусть рассказывает сам.

- Для нас очень лестно такое знакомство, но чем мы можем быть полезны?! - я тоже стал сама доброжелательность.

Однако Клаймич дураком не был и нюансы речи слышать умел. Удерживая на лице постоянную улыбку, он кинул на меня настороженный взгляд и на миг запнулся. Но, видимо, все-таки решил, что легкий сарказм от подростка ему просто послышался и продолжил:

- Мне довелось услышать пару твоих песен, Витя... Очень понравилось! Ты - большой молодец и у тебя, безусловно, есть талант!

- Большое спасибо... - я "смущенно" потупился и, разве что, чуть ногой не шаркнул по асфальту.

А за спиной, скорее почувствовал, чем услышал, насмешливое хмыканье Лехи.

- Только ведь их нигде не исполняли пока, - я изображаю непонимание, - где же их вам удалось услышать?

- Я заходил на репетиции к Анатолию Самуиловичу слышал, как их пела Людочка Сенчина, - доброжелательно поясняет Клаймич.

Я "понимающе" киваю.

- Какие твои творческие планы? Над чем сейчас работаешь? - Григорий Давыдович - сама заинтересованность.

- Да, так... Пишу, сочиняю... - я - сама неопределенность.

Если "мамонты" внимательно слушают наш диалог, то Завадский, с абсолютно отсутствующим видом, что-то равнодушно рассматривает на дереве.

- Пока только замыслы или есть что-то готовое? - уже вполне определенно проявляет свои поползновения Клаймич.

- Да, конечно... Есть и замыслы, есть и готовое, - я с готовностью отвечаю и хлопаю глазами, рассматривая "музыкального руководителя".

- Ты - молодец! - выдает очередную похвалу Клаймич и начинает протирать, явно, импортные солнцезащитные очки красным, под цвет галстука, носовым платком.

- Спасибо, - тут же с признательностью откликаюсь я.

Завадский, на миг отвлекшись от древесного созерцания, бросает на меня быстрый взгляд.

Виснет пауза.

- У тебя хорошие песни, - наконец решившись, переходит к главному Клаймич.

- Спасибо, - опять "с признательностью" откликаюсь я.

Клаймич сбивается с заготовленного текста и, с опять возникшим подозрением, смотрит на меня.

В ответ, я так же "бесхитростно" снова хлопаю глазами.

- Как ты думаешь, Эдите Пьехе твои песни могут понравиться? - рубит с плеча Григорий Давыдович.

- Конечно, - самоуверенно сообщаю ему я, продолжая хлопать глазами.

- Вот и я допускаю такую возможность, - улыбается моей "детской простоте" Клаймич, - давай я послушаю, что у тебя есть из готового или в работе и мы вместе посмотрим, что сможет заинтересовать Эдиту Станиславовну.

Завадский отрывается от созерцания дерева и пытается поймать мой взгляд. Сзади многозначительно, как ему кажется, кашлянул Леха.