Режим бога - 3

"Если верить воспоминаниям "современников", ты свою супружницу, частенько, утаскивал домой со скандалом и под ее пьяный матерок... Да, уж... выбрали люди себе судьбу. Все было. Кроме счастья...".

Понимая, что сегодня, б0льшую часть дня, провел инертно, я решил одним ходом вновь стать "Главным действующим персонажем". Дернув Чурбанова за рукав кителя, я принялся "театральным" шепотом рассказывать ему, как нам сегодня помогла Галина Леонидовна, сколько она всего сделала и какие новаторские творческие идеи выдвигала.

"Бинго... Как с детьми! Эффективно и подленько...".

Разговор за столом увял. Брежнева, уткнувшись в полупустую чашку, напряженно прислушивалась к моим словам, Роза Афанасьевна прервав Клаймича на полуслове, стала что-то негромко рассказывать ему на ухо.

- Так что... если бы вы тогда не сказали, что надо к Галине Леонидовне... за помощью... И не знаю, что бы мы делали... - сокрушенно закончил я свой негромкий доклад...

Когда прощались, Брежнева с повлажневшими глазами обняла меня, "обчмокала" и сбивчиво выдала:

- Ты главное... не волнуйся, Витюня! Тетя Галя все сделает так... Все завидовать будут!..

"Ну, склонность к поцелуям у вас наследственная... Хорошо хоть не в губы, как "многозвездный" папа! Несчастная баба, по сути... Приглядеть за ней, что ли...".

Поймав задумчивый взгляд Альдоны, снова напрягся...

Так или иначе, но за всеми этими событиями, суетой и подготовкой неумолимо наступило 27 октября 1978 года - день 60-летия образования Всесоюзного Ленинского Коммунистического Союза Молодежи.

Хм... Нет, так-то понятно, что День рождения ВЛКСМ - 29 октября, но Торжественное заседание по этому вопросу устроили, почему-то, двадцать седьмого. Видимо, чтобы все советские люди могли два дня "горячо" отмечать это великое событие, а воскресенье осталось на "опохмелиться"!

Ну, или менее романтично: 27 октября - просто последний рабочий день недели, перед годовщиной.

Начался денек мерзопакостно. С подъема в 6 утра. Потому что уже к 7 часам все участники Приветствия должны были собраться в КДС. И это при том, что начало Заседания только в "десять".

"Господи, благослави Чурбанова, хотя бы за то, что он распорядился отвезти меня в Кремль на машине!".

Когда в 6-45 я вылезал из "Волги" с мигалкой и прощался с зевающим водителем, к парадному подъезду Кремлевского Дворца Съездов одна за другой подъехали еще три её черные "сестры".

Из ближайшей машины вылез Первый секретарь ЦК ВЛКСМ Пастухов, оценил моё "явление" и первым шагнул с протянутой рукой. Резко прибавив в движении, я подскочил к нему и максимально "уважительно" пожал начальственную длань.

Из других машин повылазило остальное комсомольское начальство и, на пару минут, я оказался в окружении "комсомольских вожаков". Все они были невыспавшиеся, нервничали и старались "бодро" улыбаться.

Пастухов замер на месте и задумчиво рассматривал КДС, как-будто, видел его впервые.

- Всё будет хорошо... На последних репетициях никто уже не ошибался... - я зачем-то счел необходимым его подбодрить.

- Заметно, что нервничаю?! - вздрогнул от моих слов и следом засмеялся Борис.

- Нет... - я пожал плечами, - но должны были бы... по идее...

- А я и нервничаю!

Теперь уже смеялись все.

Пастухов приобнял меня за плечи и мы, общей группой двинулись ко входу во Дворец.

***

Самого Заседания я не видел. В нашу гримерку, а сегодня меня разместили вместе с Лещенко и Кобзоном, доносились только какие-то глухие звуки музыки и невнятные голоса выступающих. Поздоровались "мэтры" нормально, не сквозь зубы, но до общения с "наглецом" не снизошли.

Я "кемарил" в кресле, а певцы негромко общались между собой, перемывая кому-то кости. Так продолжалось, примерно, минут сорок, пока по внутренней трансляции женский голос не объявил:

- Кобзон, Лещенко, Селезнев - готовность 10 минут...

Первые двое, из перечисленных, встали и неспешно стали переодеваться в концертные костюмы, висевшие на вешалках. Я тоже подорвался: скинул джинсу с кроссовками и быстро натянул белую рубашку, синий галстук и школьную форму. Втиснул ноги в новые черные туфли, причесался перед зеркалом и, с чувством выполненного долга, направился обратно к креслу.

- Не советую садиться... - в никуда произнес Лещенко, - помнёшься...

- Спасибо... - прислонился к стене и принялся ждать.

Динамик в гримерке снова ожил:

- Кобзон, Лещенко, Селезнев - пройдите к выпускающему режиссеру...

"Выпускающим" оказалась бодрая энергичная женщина средних лет, которая тут же передала нас в руки гримеров. Те быстрыми профессиональными движениями укутали всех троих в темные пелерины и кисточками принялись наносить на лицо пудру.

- Чтобы в телевизоре не бликовало, - не дожидаясь вопроса, пояснила "мой" гример.

- Кобзон, Лещенко, Селезнев на выход!.. - это уже без всякого динамика, сама "выпускающая" - голосом.

Под ложечкой засосало. Из ниоткуда возникла устойчивая мысль, что в туалет можно было бы сходить и еще раз.

Мы стояли за кулисами у самого края сцены. Перед нами были только сама "выпускающая" и двое молодых мужчин в серых костюмах.