Режим бога

Ведь на самом деле Вере ее муж был совсем не безразличен. Более того, сейчас приходило понимание, что Андрей был явно лучше ее любовника – Евгения. Да и как, собственно, появился любовник. Фролов периодически заезжал в гости к Соколовой, объясняя это тем, что у девушки тяжелое психологическое состояние, что она – необычная пациентка, потому что была спасена лично хирургом, в результате чего возникло чувство соучастия в ее трагедии. Сначала Фролова относилась к этому с пониманием, думая о том, какой чуткий у нее муж, через полгода это стало раздражать, через год – злить. В один из таких дней, когда муж опять был у Соколовой, в гости неожиданно без предупреждения заехал Ломидзе. Он приехал к Андрею, но поскольку мужа не было, Вера из вежливости пригласила его зайти. Фролова рассказала, что супруг у бывшей пациентки, а Ломидзе усмехнулся: «Ты что и вправду веришь, что он просто так ездит к ней? Да у них по-любому уже давно шпили-вили. Никакой другой причины я в этих поездках не вижу». Дальше начались речи о том, как несправедлив Фролов к Вере, что променял такую женщину на безногую инвалидку. Не верить другу мужа Фролова уже не могла. Зерно оказалось брошено в слишком благодатную почву. А потом Ломидзе начал оказывать знаки внимания. И устоять в ситуации, когда мужчина тебе нравится, а муж изменяет с калекой, оказалось сложно. В какой-то момент Вера бросила сопротивляться. Ломидзе приехал с шампанским, хорошим настроением и потоком комплиментов, когда Фролов был на ночном дежурстве, и у будущих любовников случился первый секс…

Но только сейчас, когда муж лежал в гробу, Вера вдруг задумалась над тем, а какие, собственно, у нее были доказательства измен супруга, кроме слов Ломидзе и фактов посещения Андреем бывшей пациентки? Никаких. И вероятность того, что Веру просто развели, вполне имела место быть. Но об этом думать не хотелось.

Ломидзе уже вполне освоился в квартире вдовы. Он понимал, что переезжать еще рано, нужно ждать, и ждать долго – хотя бы год, но в целом ситуация его устраивала. К тому же, Вера сама намекнула на продолжение отношений, говоря об участии в погашении ипотеки. Но потом приснился сон. Дурацкий сон. Во сне Фролов привязал своего друга к доске и пустил ее по пилораме. На моменте, когда крутящийся диск должен был вонзиться в причинное место, Ломидзе проснулся. Он был истинным атеистом, но сон, как медленнодействующий яд, начал отравлять реальность. Покойник был недоволен. И хотя в мире патологоанатома он просто уже разлагался в гробу, непонятное чувство его существования в потусторонних мирах привязалось как назойливая муха.

Вера и Евгений сидели на кухне. Есть после ресторана не хотелось. Разговор не клеился. Фролова вышла в коридор и вернулась с пакетом. Там были личные вещи убитого мужа.

– Следователь отдал, – прокомментировала вдова, – сказал, что они не являются вещдоками. Надо телефон Андрея включить, вдруг кому-то забыли о смерти сообщить.

На телефон посыпались смс о пропущенных вызовах.

– Почему ты плакал на поминках? – вдруг спросила своего любовника Фролова.

– Я виноват перед ним.

– Странно это. Значит, если человек живой, то можно ему всякую хрень делать, а как только умер, так сразу совесть просыпается? Ведь ему сейчас все равно, а тогда он был здесь, ты с ним на работе встречался, за руку здоровался. Ладно я, у меня был мотив, но тебе он ничего плохого не сделал. А ты с его женой стал спать. Друг! – на последнем слове Вера цинично улыбнулась.

Ломидзе молчал. В отличие от умершего супруга, он в мире Фроловой был «праздничным» человеком и еще не испытал на себе в полной мере ее «острый язык».

Тишину нарушил звонок на мобильный телефон покойного мужа Веры. На экране высветилась сухая надпись: «Соколова».

– Задрала, – раздраженно сказала Вера. – Все, умер твой Фролов. Никто тебя, безногую, теперь трахать не будет, – с этими словами вдова сбросила вызов.

– У них не было секса, – вдруг проронил Евгений.

Настала пауза.

– Что? – спросила Фролова.

– Перед смертью Андрея, на его день рождение… Мы разговорились про Соколову. Он сказал, что у них ничего никогда не было. Они действительно просто дружили. Я не думаю, что он врал. Он вообще возмущен был самим фактом, что я думал о них, как о любовниках.

– Ты же говорил мне, что они спят!

– Я ошибался. Я не понимаю, зачем ездить к бабе три с половиной года, если ты с ней не спишь…

– Но ты же говорил, что Андрей тебе, как другу, сам признался в этом?

– Я соврал. Для меня это было настолько очевидно, что я решил просто ради убедительности приврать. Понимаешь, Вера, я считал, что он поступает по отношению к…

Ломидзе не успел договорить, его оборвала хозяйка. Ее голос был отрешенный и полон решительности, интонация, как порыв ветра перед грозой, обещала, что скоро будет совсем громко:

– Убирайся!

– Вера…