Режим гения. Распорядок дня великих людей

Этот таинственный художник опубликовал первую книгу в возрасте 12 лет – 40 иллюстраций к истории кота, написанной Райнером Рильке, любовником его матери. С этого момента и до 80 с лишним лет он рисовал ежедневно. Самозваный граф Бальтюс Клоссовски де Рола поселился в величественном шале в Швейцарских Альпах и жил как истинный аристократ в окружении супруги, слуг и кошек.

Позавтракав в 9.30 и просмотрев почту, Бальтюс присматривался к утреннему освещению. «Это единственный способ понять, стоит ли браться за кисть, удастся ли нынче погрузиться в таинство художества», – пояснял он. Поздним утром, а иногда и после обеда Бальтюс направлялся в свою студию на окраину соседней деревушки. В старости он опирался на трость, а в последние годы жизни его жена Сэцуко возила художника в инвалидном кресле. Работа неизменно начиналась с молитвы, затем следовало несколько часов медитации перед холстом. Иногда к этому и сводился весь рабочий день – ни одного мазка не ложилось на полотно. Еще одна необходимая часть ритуала – курение:

«Я всегда курил за работой. Об этой привычке напоминают мне фотографии, сделанные в ранней молодости. Я интуитивно понимал, что курение углубляет сосредоточенность, позволяет мне полностью погрузиться в холст. Теперь, когда мой организм ослабел, я курю меньше, однако ни за что бы не отказался от изысканных мгновений созерцания с сигаретой в зубах до того, как вновь приступить к рисованию. И другие счастливые моменты – курение после еды и после чая. Графиня всегда оставляет сигареты на маленьком столике возле большого стола, за которым мы едим. Именно это, полагаю, Бодлер именовал “мгновениями счастья”».

В 16.30 или в 17.00 Бальтюс возвращался в свое шале, и наступала пора торжественного чаепития с фруктовым тортом, шоколадными пирожными и различными повидлами. После ужина в 20.00 супруги устраивались в библиотеке перед большим телеэкраном посмотреть кино. Бальтюс питал слабость к боевикам, вестернам и операм.

Ле Корбюзье (1887–1965)

Швейцарский архитектор Шарль-Эдуар Жаннере, превратившийся в начале 1920-х в Ле Корбюзье, на всем протяжении своей профессиональной жизни сохранял постоянный, хотя не такой уж трудный распорядок дня. Проснувшись в шесть утра, он в течение 45 минут занимался ритмической гимнастикой, затем подавал своей жене Ивонне кофе, и в восемь утра супруги вместе садились завтракать, после чего Корбюзье все утро чертил, рисовал и проектировал. Утро было наиболее насыщенной частью его дня. Он тратил много времени на рисунки, не имевшие непосредственного отношения к архитектуре, но, хотя не показывал их никому, кроме жены, был уверен, что своим успехом обязан этим утрам, когда мог сосредоточиться на искусстве.

В офисе Ле Корбюзье надолго не задерживался. Он приезжал в студию на метро или на такси ровно в два часа дня и усаживал своих помощников за разработку идей, которые пришли ему в голову за утро. К 17.30 он обычно возвращался домой, хотя иногда, увлекшись, терял ощущение времени. Коллега вспоминает:

«Многое можно было понять в характере Ле Корбюзье по тому, как он покидал офис. Если работа шла хорошо, если ему нравились его собственные наброски и он был уверен в своих планах, то он забывал о времени и опаздывал домой к ужину. Однако если все не складывалось, если он терял уверенность в своих идеях и ему не нравились наброски, то Корбюзье начинал дергаться, играть с часами на своем запястье – смешные такие маленькие часы, не по его здоровенной лапе – и в итоге мрачно заявлял: “C’est difficile, l’architecture”[127], швырял прямо на чертеж карандаш или обломок угля и выскальзывал из офиса, видимо, пристыженный тем, что оставляет проект и нас в тупике».

Бакминстер Фуллер (1895–1983)