Режим гения. Распорядок дня великих людей

Остин работала в семейной гостиной, где, как вспоминает племянник, ей в любой момент могли помешать:

«Она не желала, чтобы о ее занятиях стало известно гостям или слугам или кому-либо за пределами семейного круга. Писала она на маленьких бумажных клочках, которые легко было тут же убрать или прикрыть листом промокательной бумаги. Дверь между парадными помещениями и хозяйственными скрипела, но тетя запрещала приводить ее в порядок, потому что скрип предупреждал ее: кто-то идет».

Джейн вставала раньше других обитательниц дома и до 9.00 играла на пианино. В девять она подавала завтрак – это составляло ее основную обязанность по дому. Затем усаживалась за работу в гостиной, а мать и сестра обычно там же шили. Если появлялись гости, Джейн убирала бумаги и тоже бралась за рукоделие. Обед, главная трапеза за день, проходил с 15.00 до 16.00, затем – беседа, карточные игры, чай. Вечером дамы читали друг другу вслух, иногда Джейн читала родным новые главы своих романов.

Хотя Джейн Остин не располагала той приватностью, на которую ныне считает себя вправе претендовать писатель, она все же была вполне довольна своей жизнью в Чотоне. Ее родные считались с ее творчеством, сестра Кассандра взяла на себя ведение хозяйства, что уже было огромным облегчением для романистки, написавшей однажды: «Не представляю себе, как можно сочинять, когда в голове вертятся бараньи котлеты и ревень».

Фредерик Шопен (1810–1849)

В те десять лет, что длился его роман с французской писательницей Жорж Санд[23], Шопен проводил большую часть лета в ее поместье в Ноане в центральной Франции. Шопен был горожанином до мозга костей, в деревне он быстро начинал томиться и ворчать, однако эта лишенная развлечений жизнь шла на пользу его творчеству. Просыпался он, как правило, поздно, завтракал у себя в спальне и большую часть дня сочинял музыку, прерываясь лишь затем, чтобы дать урок игры на пианино дочери Жорж Санд Соланж. В шесть часов вечера все обитатели дома собирались на обед, часто на свежем воздухе, а откушав, беседовали, играли и слушали музыку, придумывали какие-то семейные забавы. Затем Шопен ложился спать, а Санд спешила к своему письменному столу.

Хотя в Ноане Шопен был избавлен от каких-либо забот и для творчества были созданы все условия, работа давалась ему с трудом. Санд описывала его способ сочинять так:

«Творит он спонтанно и словно чудом. Он обретает музыку, не ища ее и не предвидя вдохновения. Она сама нисходит к клавишам его инструмента, уже совершенная, небесная, или же мелодия запоет в его душе во время прогулки, и тогда ему не терпится добраться до пианино и самому сыграть ее. Но тут-то и начинаются самые душераздирающие сцены, какие мне когда-либо доводилось видеть: непрерывные усилия, нерешительность, попытки схватить ускользающие от него оттенки мотива, которые он услышал было, но не сумел удержать. То, что родилось как целое, он при попытке записать подвергает чересчур суровому анализу, а когда ему не удается обрести полную ясность, какая ему видится, он впадает в отчаяние, запирается на целый день у себя в комнате, рыдает, бродит из угла в угол, ломает ручки, сотни раз повторяет и варьирует каждую ноту, записывает и вычеркивает, и на следующий день все начинается заново с такой же суровой, изнурительной требовательностью к себе. Он потратил шесть недель на одну-единственную страницу, а в итоге написал то же самое, что набросал в самый первый раз».