Резидент

— Вот что хочу сказать, по всей территории Тринадцатой армии происходит подобное. То здесь, то там офицеров убивают! Идет настоящая диверсия против командного состава. Мы уже издали приказ, чтобы офицеры не ходили поодиночке и всегда имели при себе оружие! Забывают, что идет война, думают, что здесь глубокий тыл… Ан нет! Разговаривал с коллегами со Второго Украинского фронта, у них повсюду такая же история. Будем на это реагировать очень жестко, без всякого сожаления!.. — Немного помолчав, Александров продолжил: — Вот тут мне буквально несколько минут назад доложили. Убили капитана сто десятого отдельного моторизованного штурмового инженерно-саперного батальона. — Пальцы полковника вновь ухватили карандаш и начертили ломаную линию. Грифель вдруг сломался, и Александров в раздражении откинул его в сторону. — Ведь я его лично знал, приглашал в Смерш, а он мне ответил, что у нас работа скучная. Иное дело — штурм! Они же все в броне, не так-то просто их убить! В общем, героическая личность… Всю войну без ранения прошел, а тут нашли недалеко, около одного хутора, с простреленным затылком… Разбираемся. Допрашиваем хозяина этого хутора, его домочадцев. Все в один голос твердят, что ничего не знают, ничего не видели и не слышали… Ну, это мы еще посмотрим. Но ведь разве парня вернешь? Мне тут каждый день новые донесения поступают, — слегка приподнял объемную папку полковник. — У немцев на территории расположения нашей армии действует разветвленная агентурная сеть. В последние дни мы ощущаем их активизацию, и с чем это связано, пока понять трудно. Не то замышляется нечто серьезное, что-то вроде подрыва складов с горючим, не то они проверяют боеготовность нашей военной контрразведки. В любом случае мы должны быть готовы к любому раскладу.

— Абверовцы имеют очень сильный координационный центр. Все эти террористические акции происходят едва ли не в одно время, — заметил Романцев.

— Все так… Порой нам не хватает оперативных сотрудников, чтобы вовремя реагировать. Я тут сделал запрос в Москву. В главке располагают куда большими возможностями, чем мы… Мне сообщили, что немцы считают участок расположения Тринадцатой армии одним из приоритетных. Не исключено, что в этом месте они предпримут попытку прорыва.

— Судя по тому, что здесь происходит, на этом направлении у них работает очень опытный резидент.

— По поводу резидента… все так, его рук дело! Никто не знает, откуда он прибыл, как он выглядит. Есть предположение, что он из военных, легализовался в одну из фронтовых частей. Все бандеровские вылазки очень тщательно спланированы, с военным искусством… Любят нападать на какие-нибудь небольшие объекты: магазин, войсковую обслугу. Два дня назад бандеровцы расстреляли бойцов походно-починочной мастерской. Забрали все сапоги! Ясно, что не на продажу, а для пополнения своих нужд. Сапоги на войне всегда востребованы… Так что нам нужна любая информация об этом резиденте… Не буду тебя задерживать, дел у тебя много. Доложишь мне завтра, как продвигается следствие!

— Есть доложить! Разрешите идти?

— Ступай!

Последующие четыре часа Тимофей Романцев в сопровождении двух бойцов обошел близлежащие хутора в надежде отыскать возможных свидетелей убийства старшего лейтенанта Григоренко, но все жители, будто бы сговорившись, твердили одно:

— Не бачили![8] — и старались как можно быстрее завершить неприятный разговор и спровадить нежданных гостей со двора.

Последним, к кому наведался в этот день Романцев, был старик лет семидесяти с отвислыми длинными усами, в широкополой шляпе. Запомнились его глубоко запавшие глаза, в них — непокорность, вызов. Хмуро посмотрев на вошедших, он изрек:

— Зря ви тут шукайте, нихто вам ничого не скаже. Ви пишли, а нам тут ще з сусидами жити. А вже вони ничого не забувають[9].

Так что можно было считать, что день прожит зря.

Уже подъезжая на автомобиле к штабу дивизии, двухэтажному кирпичному особняку с низеньким мезонином без окон (в прежние времена усадьба какого-то зажиточного помещика), он почувствовал некоторое облегчение. Следовало немного отдохнуть, собраться с силами, а там можно и дальше впрягаться в работу.

Не успел Тимофей войти в комнату, как тут же прозвенел звонок.

— Капитан Романцев, — подняв трубку, произнес он.

— А-а, пришел, — послышался чей-то добродушный голос, — а я все звоню да звоню и никак не могу застать хозяина. В работе весь, наверное? А мне ведь переговорить с тобой нужно.

— С кем имею честь разговаривать? — стараясь скрыть раздражение, холодно ответил Романцев.

— Это подполковник Кондратьев тебя беспокоит, заместитель начальника контрразведки армии. Слыхал о таком? — уже с иронией спросили у него на том конце провода, и Тимофей посчитал это скверным знаком.

О предупреждении полковника Утехина он не позабыл. Грудину обожгло неприятным зноем. Звонок был явно не к добру. Утром они повстречались во дворе штаба, но о предстоящем разговоре подполковник не обмолвился ни словом. Выглядел доброжелательным и располагающим, пожелал хорошей дороги и крепко тиснул на прощание руку.