Резидент

– Я же сказал, принц Алекс, право выбора за вами: вы можете не верить в доброту Сагкха – и отвергнуть девичью любовь; вы можете поверить в доброту Сагкха– и принять эту любовь; наконец, вы можете объявить нас с Кукарием круглыми дураками и действовать так, словно никакого Сагкха не было и в помине. А все разговоры о дружбе с ним вашего предка князя Андрея Тимерийского – всего лишь досужие домыслы невежественных и суеверных людей.

Сиринский магистр был не так прост, как мне показалось поначалу. Достойнейший Аббудала Ках как нельзя более точно просчитал ситуацию. Я действительно одним махом мог разрушить все интриги, плетущиеся как вокруг моего предка Тимерийского, так и вокруг нашей семьи... Очень может быть, Кукарий как раз и строит свой расчет на том, что принц Алекс Оливийский не посмеет жениться и тем самым подтвердит смутные слухи об Андрее Тимерийском и его дружбе с Сагкхом. А пока я буду мучиться сомнениями– жениться или не жениться? – он приберет к рукам Гельфийскую империю, нанеся сокрушительный урон интересам Светлого круга... Ну что ж, магистр, пожалуй, прав: пришла пора принцу Алексу Оливийскому вмешаться в события, раскрученные чьей-то злой и настырной волей...

Я взглянул на портрет князя Андрея Тимерийского, висевший в гостевом зале замка Лорк-Ней, где мы с магистром вели занимательную беседу, и еще раз поразился сходству родственника с моим братом Ником. Правда, человек на портрете был старше принца Арамийского. В осанке князя чувствовалась надменность, а пухлые губы кривились в скептической усмешке...

Не знаю, насколько написанный много десятилетий назад портрет отражал истинную суть моего загадочного предка, но такой человек вполне способен был на самую отчаянную авантюру. Одной из самых неприятных черт характера Проклятого князя, на которой настаивали недруги и о которой, пусть и вскользь, но все же упоминали доброжелатели, называлось презрение к миру... Еще Андрей Тимерийский считался страстным игроком. Он всегда играл по-крупному, делая порой головокружительные ставки, угрожавшие существованию если не Вселенной, то Светлого круга – наверняка.

Надо честно признать: легенда о его дружбе с Сагкхом из Черной плазмы отнюдь не противоречила ни характеру этого человека, ни образу жизни, который он вел. Наверное, именно поэтому она и оказалась такой живучей...

Я покинул замок Лорк-Ней на рассвете, как и предписывал обычай. Серебряная стрела проделала полукруг над моей головой и ушла в никуда, пронзив синее небо Альдеборана как раз в том месте, где оно сливается с красноватой почвой. Мне не оставалось ничего другого, как последовать зову судьбы.

...В первый момент мне показалось, что я прибыл не на Землю. Земная архитектура разительно отличалась от того, что мне пришлось повидать на других планетах. Практически везде возводят здания на века, и только на Земле предпочитают строить на десятилетия. Такое впечатление, что здешние обитатели не верят в будущее своей цивилизации...

Моя стрела находилась в громадном замке, и я чувствовал, что она достигла адресата. Не скажу, что меня это открытие уж очень взволновало. Я действительно не собирался жениться, а потому и не спешил к избраннице, определенной обычаем и судьбой. Меня в ту минуту больше интересовал сам замок, поражавший великолепием отделки и совершенством форм.

Я миновал несколько залов, так и не встретив ни одного живого существа. Не хватало еще, чтобы замок оказался заколдованным, а моя избранница – спящей красавицей!.. Такое иногда случается с нашим братом паррийцем, если верить некоторым не слишком древним легендам.

Дело в том, что когда-то среди черных магов бытовала странная мода, ныне практически сошедшая на нет. Они зачаровывали красавиц, заключая их в трехгранный игирийский магический замок, который досужие умы называют хрустальным гробом. Такая красавица могла спать и сто, и двести лет, чтобы в один прекрасный момент стать головоломкой для Героя, которому судьба уготовит ее разбудить. Причем среди черных магов попадались редкостные затейники, обставлявшие пробуждение красавицы таким длинным рядом дурацких условий, что у иных потенциальных женихов пропадало всякое желание их разгадывать и выполнять. Действительно, зачем брать в жены соню, которая, возможно, родилась в один год с вашей прапрабабушкой, если кругом столько молодых, пышущих здоровьем женщин?..

К счастью, моя красавица хоть и спала, разметав светлые волосы по подушке, но все же не в хрустальном гробу, а на роскошном ложе, достойном если не королевы, то принцессы – наверняка. Одеяло валялось на полу – то ли по причине духоты, то ли для того, чтобы явившемуся за стрелой добру молодцу было чем полюбоваться. Мордашка – вполне смазливая; и фигурка, просвечивавшая сквозь полотно ночной сорочки, тоже смотрелась весьма соблазнительно...