Резидент

– Это клочок от военного билета диверсанта. Пятая страница… Видно, Григоренко каким-то образом понял, что имеет дело с врагом, и стал проверять у него документы. Удар ножом в грудь произошел неожиданно для Прохора и в тот самый момент, когда он перелистывал пятую страницу. Вот кусочек от нее и остался у него в пальцах, – заключил Романцев.

– Нужно дать описание билета с испорченной пятой страницей, может, патрульным удастся его отловить, – сказал молодой прокурор.

– Да. Это мы сделаем.

– Только я одного не пойму, почему Григоренко без сапог?

– Попробуем понять.

Присев, Романцев увидел на влажной земле отчетливые следы от сапог и следы волочения. Значит, Григоренко был убит в другом месте. Диверсант ударил старшего лейтенанта ножом в грудь и оттащил его в кусты, подалее от возможных свидетелей. Действовал решительно и быстро, ведь место не пустынное, могли бы заприметить.

– Его убили не здесь, а где-то там, – пояснил он, – следы уходят от дороги к кустам.

Тимофей продолжал всматриваться в неглубокие кривые борозды. В одном месте трава была примята больше обычного – очевидно, убийца положил Григоренко сначала здесь, но потом решил оттащить труп поглубже в лес.

– Здесь убили Григоренко, – показал он подошедшим офицерам на небольшой истоптанный пятачок травы. – Посмотрите, следы от двух пар сапог. Земля влажная, их хорошо видно… На одних сапогах подошвы подбиты в два ряда аккуратными гвоздиками с квадратной шляпкой, а на другой паре – в один ряд. А еще на вторых сапогах форма подошвы более округлая и подковки набиты. Первые отпечатки – это след от немецких офицерских сапог, а вторые принадлежат старшему лейтенанту Григоренко. Могу предположить, что он увидел отпечаток следов диверсанта и понял, что перед ним враг. Стал проверять документы, а тот его убил. Потом оттащил труп подальше от дороги, снял с убитого сапоги… И надел их! Вот на этом поваленном дереве он переобувался. Вот посмотрите… Сначала к дереву идут отпечатки следов от немецких сапог, а вот отходят уже другие – следы от сапог Григоренко. Уверен, если мы сейчас поищем вторую пару сапог, то найдем их. Они принадлежат диверсанту.

Аккуратно, стараясь не наступать на оставленные следы, офицеры разошлись по сторонам. Ждать пришлось недолго – повезло майору юстиции.

– Нашел! – громко произнес он.

Подошедший Романцев внимательно осмотрел сапоги – вне всякого сомнения, они с ноги диверсанта: тот же самый размер и два ряда гвоздиков на подошве. А кожа добротная, мягкая. Ногам в таких сапогах очень удобно.

– А ведь боец прав, – посмотрел Тимофей на красноармейца, стоявшего в сторонке. – Диверсант прошел именно в сторону пихты лесом, а потом, оказавшись на достаточном расстоянии, вышел снова на дорогу. Вот только никак не думал, что его все-таки могут распознать.

– А это кто там еще? – вдруг спросил молодой прокурор.

Повернувшись, Романцев увидел, как со стороны хутора к ним бежала какая-то девушка.

– Где он? – воскликнула она в отчаянии.

– Послушайте, – попробовал задержать ее белокурый капитан. – Сюда нельзя! Здесь следственно-разыскные действия.

– Пустить мене до нього! – заголосила девушка, вырываясь из его крепких рук. – Як же це так?! Чому так несправедливо? Пустите мене!!![1]

Молодое красивое лицо скривилось от навалившегося горя. Смотреть на чужую скорбь было неловко и больно.

– Пусть подойдет, – остановил крепыша Романцев. – Мы уже все посмотрели. Общая картина ясна!

Офицер отступил в сторонку и, очевидно стараясь загладить прежнюю несговорчивость, произнес:

– Вон там он лежит, у кустов.

Ладные девичьи ноги, обутые в кожаные расшитые сапожки, аккуратно прошлись по высокой траве, остановившись подле убитого. Некоторое время девушка беззвучно плакала, всматриваясь в окаменевшее лицо Григоренко, а потом упала на колени. Худенькие узенькие ладошки, не стесняясь стоявших поблизости мужчин, погладили помертвелые щеки, гибкими руками она обняла его голову и что-то едва слышно произнесла.

Некоторое время офицеры молча наблюдали за скорбной сценой, потом Романцев сделал небольшой шаг в ее сторону и произнес, чувствуя свою неуклюжесть:

– Послушайте, возможно, сейчас не самое подходящее время для разговора, но я все-таки должен переговорить с вами. Как вас зовут?

Девушка поднялась с колен. Лицо онемевшее, словно маска. За последние минуты она много пережила: состоялось прощание с любимым, с надеждами на будущее.

– Полина.

– Полина, как давно вы знали Прохора Григоренко?

– Чотири мисяци, як ви в Немиривку прийшли, – ответила девушка, подняв на Тимофея распухшие и покрасневшие от слез глаза. – Ми одружитися хотили[2].

– Как вы узнали, что Прохор убит?

– Сусидка сказала, що офицера вбили. И я видразу зрозумила, що це Прохор[3].

– Почему?

– Вин збирався вже йти. Кого-то проводити должен был, а тут глянув у викно и сказав: «Що це за майор? Чому вин тут весь час крутиться. Пиду погляну». Попрощався со мною и пишов. Я даже ничого не думала такого. А потим…[4] – Девушка вновь безутешно заплакала.

– А как выглядел этот майор, не видели?