Резидентура. Я служил вместе с Путиным

Эрих Мильке прожил без малого век. Это была эпоха становления и крушения могущественных тоталитарных режимов, и только они могли породить таких личностей, как Мильке. Это был век жестокий и пламенный, век-убийца и век-художник. Было бы проще всего вывалять покойного старика Эриха в грязи и поставить на этом точку. Но давайте вспомним о том, что будущий министр еще накануне прихода Гитлера к власти встал в ряды борцов Сопротивления, что он одним из первых поднял оружие против фашизма, защищая республиканскую Испанию, что он молодым парнем был брошен в тюрьму Моабит, где впоследствии гестаповцы отрубили головы Юлисус Фучику и Мусе Джалилю. Кстати, в этой самой тюрьме прошли и последние годы уже бывшего министра. Таковы гримасы истории.

Мильке – это блестящие операции гэдээровской разведки, которые стали классикой и войдут во все учебники. Это сотни тысяч листов безвозмездно переданной нашей стране научно-технической информации, которая была похищена у тогдашнего противника. Мильке – это сотни разоблаченных натовских шпионов, кишевших вокруг наших военных объектов в ГДР.

Болтают, будто Мильке был осведомителем еще бериевских НКВД-НКГБ. Может быть. В таком случае он стал идеальным агентом влияния, в котором долг и ответственность сочетались с преданностью нашей стране и любовью к ней. Он любил не только русскую водку и русские пельмени. Он любил Россию, которая в годы войны стала ему второй родиной, и с гордостью носил на груди Звезду Героя Советского Союза.

С генералами КГБ, не владеющими немецким, Мильке общался через переводчика, но однажды огорошил нас всех, прочитав нам часовой доклад об оперативной обстановке в ГДР на хорошем русском языке. Закончив, победно оглядел восхищенных слушателей. Знай, мол, наших! Тогда ему было восемьдесят лет.

Личности, подобные Мильке, нам, россиянам, следует рассматривать не только в историческом аспекте, но и с точки зрения государственной выгоды, как это делают, скажем, американцы. Император Александр III говаривал, что у России нет друзей. Мильке был исключением из этого правила. И дай Бог, чтобы у России когда-либо появились за ее рубежами такие верные и надежные друзья, каким был у Советского Союза Эрих Мильке.

Когда американцы драпали из Вьетнама, они вывезли всех своих приспешников. Мы не помогли никому из немцев, верой и правдой служивших нам сорок четыре года. Мы выдали Колю даже смертельно больного Хонеккера, находившегося в нашем госпитале и просившего у нас убежища. Руководителям ГДР инкриминировали то, что они отдали приказ своим пограничникам открывать огонь по нарушителям границы, а это привело к человеческим жертвам. Должен заметить, что в ФРГ существовали многочисленные организации, готовившие побеги граждан ГДР на Запад. Они снабжали перебежчиков не только документами, но и оружием, которое тоже стреляло. У границы я своими глазами видел могилы пограничников ГДР. И таких могил было немало. Граница между двумя Германиями имела особый статус. Она разделяла два враждебных блока. Такими же были чешско-германская, болгаро-турецкая, болгаро-греческая границы, а также отдельные участки советской границы. Там везде стреляли и убивали. Однако под суд пошли одни восточные немцы. Они стали козлами отпущения. В их лице мировая реакция изголялась над поверженным коммунизмом. А ведь когда Хонеккер, признанный более чем ста государствами мира, был на гребне исторической волны, Коль на равных обсуждал с ним общегерманские проблемы и подписал совместное Заявление, подтверждавшее незыблемость границ обоих германских государств. Как же расценивать с точки зрения общечеловеческой морали то, что сделал он с Хонеккером после организованного Горбачевым разгрома собственной страны и ее верных союзников, в числе которых восточные немцы занимали отнюдь не последнее место?

У читателя может сложиться мнение, что советские чекисты стремились поддерживать деловые и дружеские контакты только с руководством немецких друзей. Это не совсем так, точнее, совсем не так. Контакты устанавливались и поддерживались в первую очередь с руководителями оперативных подразделений и рядовыми сотрудниками, а также с Народной полицией на всех уровнях.