Резиновое солнышко, пластмассовые тучки

— На концерт можно не приходить. Это по желанию. Без пяти шесть, когда коридоры опустеют, вы аккуратно, по одному, заходите под лестницу на нашей стороне, там, где ремонт. Постарайтесь, чтобы вас никто не заметил. Там в черном пакете найдете оружие и патроны. Так будет лучше, чем нести с собой, можно спалится. Я знаю, как незаметно пронести, приготовлю все завтра.

— А ты? — спросил вдруг Горик подозрительно.

— Что я? — Юля подняла на него глаза.

— Ты с нами пойдешь?

— А как ты думаешь? — спросила она раздраженно.

— Не знаю, — сказал Горик.

Он встал и медленно прошелся по кухне. Юля напряженно следила за ним пару секунд, потом закипел чайник. Она сняла его и налила кипяток в заварник.

— Мы зайдем через главную дверь, — продолжала она, — и в темноте сольемся с танцующими. Главное держаться рядом чтобы не перестрелять друг друга. Определим где кто… И я начну… А вы подхватите…

— А потом? — спросил Гена. — Потом, после всего?

— Потом кто как хочет — так и дрочит.

Разлили чай. Горик шумно отхлебнул из своей чашки.

— А если там будет Сом? — спросил Гена неуверенно, — или кто-то из друзей?

— У нас там нет друзей, — ответила она резко.

Горик звякнул чашкой об блюдце. Юля внимательно посмотрела на одного и на другого:

— Ну как вам такой план?

— Курнуть есть? — спросил вдруг Горик.

Юля раздраженно бросила на стол пачку сигарет. Было видно, что Горик ее потихоньку бесит.

— Я не об этом.

— Я знаю.

— А выпить?

— Чай.

— Мне не нравится такой план, — объявил Горик, — я не пойму, какая нам польза от того, что мы их поубиваем.

Она посверлила Горика глазами.

— Ах да, я забыла, — сказала она ядовито. — Тебе со всего надо поиметь пользу. Можешь поснимать с них обувь.

Горик, похоже, взбесился, но пока молча. Генке захотелось поддержать Юлю.

— Он же хачик, — сказал Гена громко и презрительно, — и сын барыги. Ему нужна выгода.

Горик резко достал пистолет и приставил ствол к Генкиному лбу. Гена замер. Он не знал, что у Горика с собой оружие. Холодный металл обжигал кожу. Генке страшно захотелось жить.

— Заткни ебало своему Какашке, — сказал Горик ровным голосом, демонстративно обращаясь к Юле. — Или я заткну.

— Горик, успокойся, — сказала Юля лениво. — Он не хотел тебя обидеть. Мы же все делаем одно общее дело.

Горик не реагировал. У Генки колотилось сердце.

— Гена, не бледней так, он не выстрелит. Хотя… — добавила она задумчиво, — всякое может быть. Горик, пожалуйста, убери ствол. Он уже понял, что неправ.

Горик убрал пистолет. Он достал из пачки на столе четыре сигареты и направился в коридор.

— Ты далеко? — крикнула Юля ему в спину.

В коридоре громко хлопнула дверь.

— Он вернется, — сказала Юля равнодушно, поймав все еще испуганный Генкин взгляд.

— А если нет?

— Значит, его убили.

Ненаступивший апрель

1. За окном было еще темно. Из коридора в комнату растянулась полоса света. Он проснулся от хриплых, неприятных, писклявых, режущих ухо звуков. Увидел, как маму Прыщика безудержно рвало в распахнутом туалете. Напротив — на многострадальном, пропитанном всеми жидкостями сотен человеческих тел диване — храпел здоровенный скинхэд Адольф.

Голова болела адски. Хотелось пить. Он приподнялся. Оказалось, он спал на полу, на расстеленном грязном матраце. Судя по всему, это была квартира Прыщика. Он попытался воскресить в памяти вчерашний день.

Он помнил, как покинул особняк, помнил, как пропивал остатки денег в трех или четырех дешевых забегаловках. Помнил, что пил не сам, что грозил кому-то пистолетом, что стрелял. Кажется, в воздух. Он тревожно пошарил вокруг — пистолет оказался под подушкой. В обойме было два патрона. Куда делись остальные? Других обойм не было.

В одной из забегаловок он встретил Прыщика, с которым когда-то познакомил его Веточкин. Горик очень четко помнил, как Прыщик предлагал ему культурную программу на вечер. Выбор был большой и зависел от финансовых возможностей клиента — трава, трамадол, винт, трахнуть маму Прыщика — либо все вместе. Что же он выбрал? Он не помнил.

Прыщик — невысокий, рахитически худой мальчик тринадцати лет в больших толстых очках. Он похож на отличника из детского киножурнала «Ералаш». У него невинные глазки, крадущиеся кошачьи движения и улыбочка жулика. Он из очень неблагополучной семьи. Мама Прыщика — стареющая алкоголичка, которая трахалась с кем-угодно за бутылку водки или палку дешевой колбасы, а папу Прыщика никто никогда не видел. В таком уютном семейном кругу Прыщик был обречен сносить побои от пьяных клиентов мамы, чаще всего шоферюг и пролетариев (впрочем, она не брезговала и бомжами), сносить побои, спиваться, деградировать.