Резонанс

Что же касается меня — плевать. Я так и так ни с кем из сослуживцев не общался, пусть хоть забойкотируются. А Полушке и Клевцу ещё и под шкуру залезу, попеняю за конформизм и соглашательство. Тоже мне, пролетарии! Какой-то барчук на раз-два под себя подмял.

Немудрено, что в училище я пришёл заведённым донельзя и на генераторах сходу взял рекордную для себя планку в двадцать восемь киловатт, что составляло немногим больше шестидесяти процентов от пика румба. Но и тут не обошлось без ложки дёгтя — совершенно неожиданно для всех и в том числе для себя самой достигла потолка в развитии Варя.

И пусть предел первого румба девятого витка превышал мой текущий уровень лишь на четверть, значение имел сам факт того, что я столь быстрым продвижением похвастаться отнюдь не мог.

Да ещё Маша Медник всплеснула руками и выдала елейную улыбочку.

— Ой, Варя, как я завидую! Тебе теперь и залететь не страшно!

Варвара покраснела почище варёной свеклы.

— А ты ноги перед Федей пореже раздвигай, и бояться не придётся! — не сдержалась она, и только общими усилиями удалось растащить уже вознамерившихся выцарапать друг дружке глаза барышень. Сверхсилы сверхсилами, а ногтями по лицу пройтись — это святое.

И вроде меня это происшествие никак не коснулось, но и на пользу душевному равновесию оно точно не пошло. Спустился в подвал, вполуха прослушал лекцию о защите от выплеска сверхсилы путём изменения его вектора дополнительным импульсом, а затем прошёл в соседнее помещение, глянул на тренажёр и сразу понял, что на тонкую работу с кнопками сейчас попросту не способен. Вот долбануть со всей мочи — это да, и пусть аппарат с одного удара не сковырну, толку от такой тренировки точно не будет.

Требовалось срочно успокоиться и взять эмоции под контроль, и я размеренно задышал и постарался отрешиться от лязга агрегатов, мерцания лампочек под потолком, шороха и покалывания разрядов статического электричества, радостных и огорчённых возгласов сослуживцев. Ну и отрешился в итоге.

Почти.

— Эй, Линь! Ты уснул, что ли? — окликнул меня Федя Маленский.

Я выставил в его сторону руку и напомнил:

— Бойкот!

Уж не знаю, сработало ли это напоминание или заместитель командира отделения попросту опешил от такой наглости, но дальше отвлекать он меня не стал. А я вогнал себя в медитативный транс, обрёл истинное равновесие центра мироздания, прикоснулся к сверхэнергии и потянул её в себя. Ничего не предпринимал, только тянул и тянул.

Вышел на свой нынешний предел в тридцать секунд, и переполнившая меня сила уплотнилась, стала неподатливой и какой-то даже вязкой, размеренное вращение внутреннего маховика сделалось прерывисто-неровным. Теперь приходилось не только обеспечивать стабильность входящего канала, но и удерживать заряд внутри себя. Дабы хоть как-то упростить задачу, я начал уже привычным образом разгонять энергию равномерно по всему телу, и сразу стало легче дышать. Секунд на десять — так уж точно.

Ну а потом вернулось прежнее давление, и я ощутил нешуточный дискомфорт, меня словно растягивали, но не в физическом плане бытия, а в его нематериальном измерении. Вновь провернул трюк со стабилизацией и равномерным разгоном сверхсилы по организму, и вновь он сработал, только теперь эффект оказался не столь выраженным, а третий подход и вовсе облегчения не принёс. Каким-то интуитивным чутьём ощутил — это предел.

И тогда я мало-помалу принялся стравливать из себя излишки, как и при попытках самоисцеления: равномерно, практически через поры кожи, чтобы, не дай бог, не нарушить однородность наполнявшей меня энергии — сконцентрированной и стабилизированной, насколько вообще мог ей такое состояние придать.

Теперь не было нужды работать напрямую с неподатливым входящим потоком и обрабатывать сверхсилу на лету. Теперь она переполняла меня и при этом продолжала беспрестанно прибывать, и так же беспрестанно сбрасывались излишки вовне. Оставалось лишь выдерживать правильный баланс для сохранения оптимальной плотности, которая позволяла даже человеку с моей аховой восприимчивостью получать требуемый эффект элементарным усилием воли.

Я коснулся резерва, перегнал ставшую податливой энергию в импульс и мягким, точно рассчитанным усилием вдавил все поршни до упора, да там их и зафиксировал. На это ушла лишь малая толика внутреннего заряда, потраченные сверхджоули немедленно восполнились, и возобновился отток, лишь чуть менее интенсивный, нежели прежде.

По факту, не изобрёл ничего нового, просто собрал воедино уже отработанные до того элементы разных техник, а в результате получил нечто отличное от всего, что практиковал прежде. Единственным не слишком приятным эффектом стал лёгкий внутренний жар, но обошлось без болезненных ощущений, просто пробил пот. Такое впечатление — где-то в груди начал теплиться затравочный язычок газовой горелки, а только понадобится усилить нажим, и полыхнёт пламя, пережжёт энергию, перегонит её в новую форму.

Я простоял так, наверное, с минуту, прежде чем подошёл Савелий Никитич.