Резонанс

Василь первым приложил ладони к чайнику и замер так на минуту, а когда тот зашумел, передал эстафету мне. Я хоть и побаивался заработать очередное взыскание, всё же обратился к сверхсиле и привычным уже образом трансформировал ту в тепловую энергию, принялся нагревать воду и вскоре довёл её до кипения.

Мы всыпали в кипяток несколько ложек заварки, и тогда мой сосед по комнате вдруг заявил:

— Надо девчонок звать!

Я глянул на него с нескрываемым сомнением.

— И кого из них? Машу? Так она тебя пошлёт! Она с Федей хороводится.

Длинноногая Маша Медник из-за своего классического профиля и выразительных чёрных глазищ считалась в отделении первой красоткой, и цену себе знала.

— К этой задаваке на хромой кобыле не подъедешь, — согласился со мной Василь. — Варя тоже отпадает. Она вмиг всё печенье смолотит!

Упомянутая им девица к дурнушкам отнюдь не относилась, но была очень уж упитанной, я кивнул и предположил:

— Тогда Оля?

Оля Мороз была премиленькой брюнеткой с очень ладной фигурой, мне она приглянулась, а вот Василь даже глаза закатил.

— Петя, я тебя умоляю! Оля — истеричка! С ней связываться себе дороже!

Меня это заявление удивило, но спорить с товарищем не стал и констатировал и без того очевидный факт:

— Остаются двойняшки.

Сказал я это без всякого энтузиазма, поскольку невысокие смуглянки Рая и Фая на мой взгляд были слишком уж коренастыми, и в отличие от той же Вари их конституцию лечебное голодание исправить точно не могло — просто таз и бёдра были широкими сами по себе.

Василь мигом подскочил с кровати, будто только того и ждал. И не ждал даже, а сам меня к этой мысли и подвёл.

— Этих я беру на себя!

Вернулся он хмурый и с покрасневшей щекой. Кто из сестёр залепил ему пощёчину я интересоваться не стал. Разлил по кружкам успевший настояться чай, развернул конфету, раскрыл недочитанную книгу.

Уф-ф… Хоть какая-то отдушина…

Так неделя и прошла. Разминка, занятия, тренировки, выезды на мотоцикле то в степь, то в город. Вечером пили чай, но если я затем подшивал воротничок и засыпал на первой или второй странице книги, то Василь откровенно скучал и маялся из-за недостатка общения. Приятели-пролетарии держались от всех особняком, а деревенские, которые неизменно выигрывали вечерние забеги, моего соседа, уж на что у того был подвешен язык, в свой круг не приняли. Вот Бориса, как ни странно, они не чурались. Очевидно, сказалось то обстоятельство, что он делил комнату с Маленским, а посиделки перед отбоем устраивались именно там.

— Ну ничего, — злорадно проворчал как-то Василь, — в понедельник они все переругаются, вот тогда мы и посмеемся…

— С чего им ругаться? — не понял я.

— Знаешь, как Маленский в старосты пробился? Пообещал Матвею, что на через неделю ему должность уступит, а этот тугодум уши и развесил!

На самом деле Матвей Пахота тугодумом вовсе не был и казался недалёким из-за поспешности в принятии решений и чрезвычайной вспыльчивости. Но как раз именно это и придавало ситуации дополнительную остроту. Василь был совершенно прав — при таком раскладе в понедельник нас и в самом деле ожидало прелюбопытнейшее зрелище. Вот только до понедельника ещё нужно было дотянуть.

Суббота оказалась банно-прачечным днём. Физическая подготовка ограничилась разминкой и растяжкой, а после занятий в училище и знакомства с картой Новинска мы выдраили комнаты и сдали постельное бельё и форму, равно как и остальные требовавшие стирки вещи, в прачечную.

После Дыба выстроил нас и объявил:

— После помывки пойдёте на массаж. Лично я полагаю, что вам пока ещё попросту нечего расслаблять, но начальству виднее.

— Нас будет лапать какой-то мужик? — возмутилась худосочная Маша. — Вот ещё!

У старшины дёрнулось веко, но он сдержался и сказал, не повышая голоса:

— Барышень будут лапать барышни с сестринского отделения.

И тут запричитала Оля.

— А я не хочу, чтобы меня лапали! Я — не хочу!

В просто ситцевом платьице и косынке черноволосая девчонка выглядела на редкость привлекательно, но лишь до тех пор, пока её лицо не перекосила плаксивая гримаса.

— Завтра без увольнения! — рявкнул выведенный из себя старшина.

— Да и пожалуйста! — в запале выкрикнула девчонка. — Не очень-то и хотелось!

Дыба уставился на старосту.

— И ты тоже! — отчеканил он. — И учти, не сможешь навести порядок в отделении, мигом замену найду!

Угомонить слетевшую с катушек Олю оказалось совсем не просто, поэтому Маленский успел схлопотать ещё и наряд на кухне. Потом девчонки увели истеричку мытья, а вот мужское отделение ещё было занято, и мы расселись по лавочкам в ожидании своей очереди.

Рядом со мной устроились приятели-пролетарии, я не утерпел и полюбопытствовал:

— Вас сюда стараниями Степана законопатили?

Те уставились на меня.

— К тебе этот провокатор тоже подкатывал?

— Ну да.

— Так ты из наших? Чего тогда молчал?

Я покачал головой и приподнял клапан нагрудного кармана рубахи, изнутри к которому был приколот значок февральского союза молодёжи. Парни презрительно фыркнули и повторили мой жест, только на их красных значках был изображён сжатый кулак.

— Полумеры не помогут! — заявил Илья.