Резонанс бытия

Феб только досадливо прикусил губу и помрачнел. А вот в глазах Патрика сверкнули зловещие молнии.

— Ты тут не шибко умничай, сын Зорана. По-твоему, если ввернёшь какое-нибудь учёное словечко, типа «эквивалентный», то все станут считать тебя мудрецом? Ладно, ты уже доказал, что умнее своего отца. Тот, говорят, был таким тупицей, что не только «эквивалентный», а даже «одинаковый» не мог правильно произнести.

Возмущённый Бьёрн собирался вскочить, но Феб крепко схватил его за плечо и удержал на месте. А Патрику строго приказал:

— Извинись. Сейчас же.

— За что? — удивился Патрик. — Он первый начал.

— Нет, — настаивал Феб. — Первым начал ты, со своего ироничного вступления. А он ответил колкостью — причём не в твой адрес, а в мой. Если кто и имел право наехать на него, так это я. Но я промолчал…

— И зря.

— Нет, не зря. Я привёл сюда парня для серьёзного разговора. Привёл на нашу территорию, а правила гостеприимства обязывают хозяев корректно относиться к гостю. Ты же начал не очень корректно, а продолжил и вовсе по-хамски. Поэтому извинись.

Патрик вздохнул:

— Хорошо, извиняюсь.

— Извинения приняты, — немедленно ответил Бьёрн и расслабился.

Феб отпустил его плечо.

— Будем считать, что инцидент исчерпан. Теперь поговорим спокойно.

— Вряд ли у вас получится, — прозвучало со стороны приятное женское контральто, явно не принадлежавшее Лане.

Бьёрн оглянулся и увидел, что от дома, вместе с женой Феба, к ним идёт ещё одна девушка — не такая яркая блондинка, как Лана, и не настолько красивая, но очень даже симпатичная. Обе держали в руках подносы с бутылками пива, пустыми бокалами и несколькими тарелками с закусками. Они проворно расставили еду и напитки на столе, Лана взяла оба подноса и собиралась уже уходить, но другая девушка присела на край помоста рядом с Патриком, ткнула ему в руки открытую бутылку пива и вновь заговорила:

— Сперва позволь представиться, Бьёрн. Меня зовут Амалия, я жена Патрика и, подобно Лане, не ведьма. Или, как вы предпочитаете изящно выражаться, простая смертная.

— В этом нет ничего оскорбительного, — проворчал Патрик, отхлебнув пиво прямо с горлышка бутылки. — Уже миллион раз тебе говорил. Мы ведь тоже смертные, но…

— Но не простые. А сложные. Нетривиальные. Сверхординарные.

— Амалия, пожалуйста, — попросил Феб. — У нас тут мужской разговор…

— Да-да, вижу, какой мужской. В лучшем случае мальчишеский. Не успели начать и уже поцапались. Хорошо ещё, что отослали Шейна с Мортоном, а Гленн окопался на Олимпе и ничего не знает о вашей встрече. Будь они здесь, то вообще никакого разговора не получилось бы. Да и в этом, сокращённом составе вряд ли выйдет что-нибудь путное.

— А ты нам хочешь помочь? — вежливо спросил Бьёрн.

— Постараюсь, — ответила Амалия, напрочь проигнорировав молчаливые протесты Феба и Патрика. — Так вот, повторюсь, я не ведьма, но ты не должен обманываться моей внешностью молоденькой девочки. На самом деле мне тридцать четыре года, то есть мы примерно сверстники. И жизненного опыта у меня не меньше твоего. И в людях я разбираюсь неплохо. По крайней мере, уже написала две книги, и в моём мире они хорошо расходятся.

— Не просто хорошо, — с гордостью уточнил Патрик, — а отлично.

— Поэтому, — заключила Амалия, — у меня есть все основания считать, что моё участие в вашей беседе будет не лишним.

Убедившись, что её подруга никуда не собирается уходить, Лана тоже решила остаться и устроилась на коленях у Феба. Тот нежно обнял её за талию.

— Тогда, — произнёс Бьёрн, — не поможешь ли ты сформулировать тему разговора? А то я не совсем понимаю, зачем понадобился здесь.

— Ну в этом ты не одинок. Феб и Патрик тоже не очень понимают, а твёрдо знают лишь одно — что ты им не нравишься. Дело тут не в твоих личных качествах, о которых они (как, собственно, и я) имеют весьма смутное представление. Мальчики отнеслись бы с предубеждением к любому постороннему, которого Фиона взяла бы себе в помощники. А с тобой и вовсе случай особый.

— Из-за моего отца?

— Да. Из-за твоего отца и из-за отца Фионы. Из-за дуэли между ними, в которой твой отец погиб. Говорят, что поединок был честным, но почему-то мне кажется, что для тебя это служит слабым утешением.

— Меня бы это совсем не утешило, — заметил Патрик. — Я бы на твоём месте искал способ отомстить.

— Я, наверное, тоже, — сказал Феб. — Хотя, разумеется, не стал бы действовать через детей. Но я — это я. А вот ты… тебя я не знаю. Зато точно знаю, что я не стал бы служить у дочери человека, который убил моего отца.

— А я бы, может, и стал, — снова отозвался Патрик. — Но только для того, чтобы найти способ напакостить убийце.

— Видишь? — произнесла Амалия. — Вот где зарыта собака. И сколько бы ты ни клялся, что твой поступок продиктован идейными соображениями, они в это не поверят.