Рябиновая принцесса

– Может, удастся прояснить этот вопрос, пока ты будешь показывать мне ваш чертог, – намекнула я. Все лучше, чем возвращаться в комнату и сидеть там наедине со своими мыслями. Он с подозрением склонил голову набок, но потом, вздохнув, сдался.

– Мне кажется, хуже не будет, ведь ты все равно найдешь выход из комнаты.

– Такой характер!

Я выжидающе протянула руку, а он неохотно подставил свой локоть и повел по коридору. Его мышцы под моими пальцами были, как натянутые канаты, держался он напряженно, как когда мы были в темнице, и мне было любопытно, расслабляется ли он вообще. Когда мы завернули за угол, я опешила. По сравнению с пустотой в других помещениях, этот зал казался настоящим музеем истории Сокэра. Я переводила взгляд с богато декорированных витринных шкафов на изящные портреты на стенах. Теодор остановился, чтобы я все рассмотрела, явно гордясь этой частью дома. Живое воплощение благопристойности, он указывал по пути на отдельные вещи, на инкрустированные бриллиантами и украшенные драгоценностями яйца в защитных стеклянных ящиках, статуи, изображающие главу того или иного клана. Флаги, под которыми на протяжении веков ходил клан Лося и на которых разные оттенки синего окружали расположенные в центре лосиные рога. Тут был даже громадный портрет, полагаю, королевской семьи, если, конечно, это не главы кланов в коронах и тиарах. Я вопросительно подняла брови, и Теодор объяснил.

– Пока наемный убийца не уничтожил всю династию, была монархия.

Он говорил, скорее, бесстрастно, чем печально, но челюсть у меня все равно отвисла. Со слов шпионов, которых родители посылали в Сокэр, я знала, что монархии там больше нет, но никогда не слышала такой версии событий.

– Поэтому теперь все разделились на кланы? – Я взглянула на него, нахмурив брови.

– Кланы существовали всегда.

У него была манера объяснять тоном, который говорил, что мне бы следовало об этом знать.

– Просто раньше они были объединены под властью короля. А теперь мы только и делаем, что воюем друг с другом за право на трон, который селяне все равно считают проклятым.

Он повернулся, чтобы отойти от портрета, и я попыталась завести менее серьезный разговор.

– А есть что-то, что селяне не считают проклятым?

– Ну, смотря у кого спрашивать, – ответил он сухо.

Лорд повел меня за угол по очередному коридору до двойных дверей, открывающихся наружу. Повинуясь его жесту, стражники по обеим сторонам проема ринулись их открывать. Мы вышли на террасу, и у меня отвисла челюсть.

Все это время мне казалось, что рядом горы. По правде говоря, я думала, что большая часть Сокэра гориста, сурова и неприветлива. Хотя я знала, что температуры здесь умеренные, воздух чист и тих, я не ожидала, что будет так красиво.

Чертог уютно расположился в широко раскинувшейся долине, на многие километры покрытой деревьями с осенними листьями всех цветов: от глубокого малинового до яркого, ослепительного желтого. Солнце садилось, отбрасывая на долину золотистое зарево, которое превращало листья в язычки пламени, танцующие на ветру. Я смотрела на видневшиеся вдалеке за деревьями горы. Это сбивало с толку – видеть эти зазубренные вершины с такого угла, зеркальным отражением того, какими они должны быть.

Всю свою жизнь я видела Масачские горы на западном горизонте, но с этой стороны они выглядели такими чужими и почему-то даже пугающими. Вдруг сердце ушло в пятки – я осознала, как далеко от дома. И что, возможно, никогда больше его не увижу.

Глава 7

Наша прогулка до ужина сопровождалась любезной беседой. Однако, когда мы подошли к обеденному залу, она быстро затухла, сменившись гнетущим молчанием, которое еще раз напомнило, насколько Сокэр отличается от моей родины. В Локланне шум за столом извещал о трапезе больше, чем витающие в воздухе аппетитные ароматы. Здесь же дело совершенно определенно обстояло иначе. Все места за столом были заняты, но никто не разговаривал. Никто без очереди не таскал булочки из хлебной корзины и не обсуждал, что случилось за день. Царили лишь тишина и ожидание.

– Принцесса Роуэн, как любезно с вашей стороны, что вы к нам присоединились, – объявил наконец Иро со своего места во главе стола, слова эхом прокатились по безмолвному залу.

Теодор покраснел от стыда, и я догадалась, что мы слишком замешкались.

– Это честь для меня! – невозмутимо ответила я, делая вид, что и не подозреваю о его недовольстве.

На щеках у него заходили желваки, а в зале снова повисла тревожная тишина.