Рябиновое танго

Обида — противник в принципе ей хорошо знакомый. Восемнадцать лет назад этот враг номер один одержал над ней свои первые победы. Он победил тогда даже на двух фронтах: побежденными оказались ее родители и она сама.

Свою позднюю любовь она встретила случайно, когда уже и думать перестала о какой-то там любви. Ее — молодого талантливого педагога-новатора — часто приглашали на всевозможные торжественные собрания по случаю всенародных праздников. Он часто выступал на этих собраниях. Сидя в президиуме, она слушала его выступления, и именно грамотная, правильная речь вначале и привлекла ее внимание. Для советских времен грамотный, культурный руководитель — это почти нонсенс. Каждое такое собрание заканчивалось банкетом по случаю того всенародного праздника, которому было посвящено это собрание. На таком банкете они и познакомились.

Он сразу сказал, что у него есть семья, показал фотографию жены и двух чудесных дочушек. Но Наталью Николаевну это не остановило, потому что она влюбилась без памяти, без оглядки на все семейные и им подобные обстоятельства. После третьего банкета они оказались в спецквартире обкома партии, которая стала постоянным местом их встреч.

Перемены в ее жизни самым естественным образом попали в поле зрения ее родителей, потому что невозможно было не заметить ее цветущего и счастливого вида.

— Кто он? — последовал их четкий и конкретный вопрос.

Ни обманывать, ни хитрить они ее не научили. В их семье это считалось делом постыдным, поэтому родители услышали ее честный ответ о нем и о ней, об их взаимной любви.

— Как ты можешь разрушать чужую семью?! — негодовали родители. — Разве этому мы тебя учили? Разве так мы тебя воспитывали? Ты — главное творение нашей жизни! Получается, что мы создали некачественное творение, потратив на это лучшие годы? — обижались они.

В обиде они вспомнили, что из-за нее, собственно, не защитила докторскую и осталась «вечным кандидатом наук» мать. Узнав о беременности дочери и нежелании ее любовника признать ребенка, категорически отказались иметь незаконнорожденную внучку.

— Наташа, тебе же не двадцать лет! Ты уже можешь мыслить трезво и здраво! — приводили они свой довод.

— Вот именно! Мне уже далеко не двадцать! Я должна думать о своем будущем! — выставляла контрдоводы Наталья Николаевна.

Но все доводы разбивались о глухую стену обиды, которая в союзе с моральными советскими амбициями одержала свою первую победу над родительской любовью. Будучи отринутой и непонятой, не выдержала перед обидой и дочерняя любовь.

Много лет обида жила в душах Натальи Николаевны и ее родителей. Из-за нее разрушилась их семья, из-за нее они на долгие годы потеряли друг друга. Отступила обида лишь перед более сильным противником — страхом смерти. Серьезно заболев, ее отец возжелал примириться со всем миром, в том числе и с дочерью. Адрес ее самой лучшей институтской подруги родители нашли в старых письмах и написали ей. Примирение, хоть и поздно, состоялось, но обида оставила в душе Натальи Николаевны неизгладимый след. И вот через много лет история повторялась.

«Почему она меня не понимает? Почему она молчит? Я не сделала ей ничего плохого, я посвятила ей свою жизнь», — думала долгими вечерами Наталья Николаевна, и обида изводила ей душу.

К врагу номер один в такие вечера присоединялся враг номер два — одиночество. С ним Наталья Николаевна впервые столкнулась в день Машиного отъезда — двадцать четвертого августа. Этот день черными буквами отпечатался в ее сознании. Именно с этого дня она чувствовала одиночество постоянно. Она чувствовала себя одинокой не только в квартире, но и среди коллег, среди учеников. Острее, конечно, было тихое домашнее одиночество. Она не знала средств борьбы с этим новым врагом, потому что никогда прежде не была одна. Рядом всегда была дочь. Это было как нечто само собой разумеющееся. Казалось, что так будет всегда…

* * *

Начало весны Наталья Николаевна заметила только потому, что почтальон принес поздравительную телеграмму от Маши. Принес ее на день раньше праздника.

«Машка отправила ее заранее, она знает, что почта восьмого марта не работает», — заметила Наталья Николаевна для себя, как бы между прочим, не ставя в заслугу дочери ее внимание и предусмотрительность.

Особой радости телеграмма ей не доставила. Наталья Николаевна даже не заметила, что верх опять взяла обида: она одержала хоть и маленькую, но очередную победу. С этой телеграммой Наталья Николаевна проделала то же, что и с другими: прочитав ее несчетное число раз, красным карандашом внесла исправления и присоединила ее к стопке других бланков.

Сегодня она, почувствовав себя плохо, с утра отпросилась у директора школы «немного поболеть».