Ряд волшебных изменений милого лица

- Ты что, Ленк, спятила?

- Изменись, Стасик, изменись. Как в песне: стань таким, как я хочу. Как все хотят.

- Это невозможно!

- Почему?

- Сорок лет.

- Далась тебе эта чертова цифра! Подумаешь, возраст! Только что круглый... А вспомни себя в пятнадцать. В двадцать. В тридцать. Только по-серьезному вспомни, до мелочей. Ну, поднатужься, дорогой... То-то и оно! Другим ты становился. С каждым годом. Потихонечку, не вдруг, но другим. Обстоятельства хочешь не хочешь, а ломают нас, меняют характер, только мы этого не замечаем, и те, кто рядом с нами, тоже не замечают. Как с детьми: родители не видят, что их чадо растет. А со стороны видно... Вот и надо суметь взглянуть на себя со стороны...

- Я, наверно, не умею, - признался Стасик.

- Ты не умеешь, - согласилась Ленка. - Ты для этого слишком самолюбив. Как так - "Я" с большой буквы, личность самостоятельная, и вдруг ее что-то ломает! Или кто-то. Невозможно представить, а, Стасик?.. Однако ломает, ломает, деться некуда. И личностей ломает и неличностей. Всех. И окружающим от этого легче: ты к ним притираешься, они к тебе, поскольку тоже соответственно меняются. И не без твоего влияния, заметь. Только до-олго это тянется. Всю жизнь... А вот придумать бы такой хитрый трюк как в цирке, у Кио! - чтобы стать другим. Сразу стать: алле-оп! И без вреда для собственной гордости: трюк есть трюк.

- Что значит "трюк"?

- Не знаю. Просто так. Фантазирую.

- Нет, ты что-то имеешь в виду.

- Да ничего, успокойся. Ну подумай сам, голова садовая, как можно стать другим сразу? У тебя же психика не выдержит, надорвется. Не веришь мне, спроси своего Игоря.

- Игорь в отпуске, - машинально ответил Стасик. Он обдумывал услышанное. Остраненное слово "трюк" ему сильно нравилось. Трюк - это из области искусства. Трюк в цирке. Трюк в кино. Трюк - дело артиста. Придумать трюк... Какой? И вообще зачем? Чтобы все кругом были довольны: ах, как он мил, как добр, как прекрасен? А ему, Стасику-то, в сущности, плевать на всех. Лишь бы он был доволен - и ладно. А он доволен?..

- Когда приедет, поинтересуйся, - сказала Ленка, выходя из машины у своего дома.

- Чем? - не понял Стасик.

Он уже забыл, про что они говорили, не шел из головы Ленкин "трюк".

- Состоянием психики. У Игорька... Чао!

- Какао, - традиционно ответил Стасик и укатил. И по дороге домой вспомнил по странной ассоциации собственную давнюю-предавнюю импровизацию. Сидели, пили, ели, трепались о чем-то, "об умном", два каких-то неведомых физика в компанию затесались, кто-то пустил слушок - лауреаты, засекреченные, "великие без фамилий", как выразился поэт-современник.

Вот к ним-то Стасик и обратился с ерническим монологом:

- Всякой ерундой, граждане милые, занимаетесь, давите человечка, ломаете, крутите. А нет бы наоборот! Изобрели бы какую-нибудь умную и добрую машинку: ты в нее входишь одним, а выходишь другим... Ну, я не знаю, что там делается! Сами решайте... Перестраивается биопсиполе, например... Ну, был человек вором, а вышел честнейшим членом общества. Был злыднем, а вышел сама доброта. Был нищим духом, а вышел Вильям Шекспир! Слабо?

Физики тогда сказали, что слабо. Что наука умеет еще очень мало гитик. Что руки коротки.

А Ленка спросила:

- Фантастикой увлекся?

Ответил:

- Мечтаю, подруга!

Усмехнулась:

- Ну, помечтай, помечтай...

Неужто с того вечера все запомнила?

А что? Память у нее, как у девушки, роли с третьего прочтения назубок...

И сейчас куснула легонько, думала - не проассоциирует Стасик. А Стасик не лыком шит, у Стасика с логикой полный порядок...

"Стань таким, как я хочу..." Ну, станет. Ну, найдет ученого братца, который изобретет-таки умную машинку по незапатентованной идее Политова. Ну, войдет туда Стасик. Ну, выйдет иным.

А каким?

Стасик ехал-ехал, в ус не дул, заправился под завязку, седанчик его ходко шел, отлажен на совесть, да и водительский стаж у Стасика семнадцать лет, зим, весен и осеней - шутка ли! Но вдруг ни с того ни с сего он почувствовал, как на него страшно наваливается что-то тяжелое, темное, рыхлое, как оно застит ему свет, выключает звуки, останавливает время...

Поскольку в описываемое мгновение на крутой поворот Яузской набережной выехал на дежурство старший лейтенант милиции... фамилия в принципе для повествования неважна, но ради удобства общения назовем его условно Спичкиным, Валерианом Валериановичем Спичкиным... поскольку остановил он свой желто-синий "жигуль" как раз у кромочки тротуара, у зеленого откоса безымянного московского кургана, поскольку направил он бдительный прибор-скоростемер на трассу с ограниченной скоростью движения и там на нее внимательно уставился, то все происшедшее он описал в протоколе с хроникальной точностью и похвальным бесстрастием, вообще характерным для доблестных работников Госавтоинспекции.