Рядом с врагом

Из помещения вышла телеграфистка. Маленькая девичья фигурка не оживляла перрон, а, наоборот, придавала ему какой-то растерянный, испуганный вид.

— Что же делать? — в который раз повторил Козлов. — Поджечь все это, — он кивнул в сторону станционных построек, — поджечь и податься к своим? А может, пока нужен разъезд. Должны же наши части отбросить немца.

— Конечно, должны! — уверенно подтвердил Шерали. Они замолчали. Все трое, Козлов, Султанов, Аня, стояли на перроне пустого разъезда. Совсем пустого! Ведь больше не будет ни одного поезда со стороны Червонного Гая, а оттуда… Кто, что и когда будет оттуда? На это не отвечает Узловая.

Стоят трое, оглядываются по сторонам, словно ждут помощи от настороженного леса.

— Должны прийти! — еще раз уверил, возможно, только себя, Шерали.

Он невольно вспомнил полк, в котором служил. Вероятно, полк давным-давно поднят по тревоге и, как десятки других частей, движется сюда, в сторону границы.

Нужно немного подождать… Полк будет здесь. Полк вышвырнет с нашей земли захватчиков.

— Должны прийти!.. А что делать сейчас?

— Что делать сейчас? — машинально повторил Козлов. — Аня, может, еще раз свяжетесь с Червонным?..

— Там немцы, Степан Иванович, — коротко ответила девушка.

— Да, да… Немцы…

«Нужно взять себя в руки, — подумал Козлов, — девчонка и та держится крепче».

На перрон выбежала собака. За ней показался мальчуган. А потом послышался спокойный, деловитый голос:

— Ты сядешь обедать?..

— Сейчас, — небрежно ответил мальчуган, продолжая преследовать собаку.

Еще вчера на эту сцену никто не обратил бы внимания. А сейчас все трое смотрели с каким-то удивлением.

— Матрены нашей… Стрелочницы… — пояснил Козлов и натянуто улыбнулся. — Вот так и жили — спокойно, тихо…

— Сейчас же вернись…

— Сейчас, — пообещал мальчуган, не прекращая, однако, погони.

Нарастающий гул самолетов заставил всех поднять головы.

Самолеты шли на большой высоте.

— Еще! Сколько же их? — Степан Иванович сжал кулаки и, повернувшись к Султанову, неожиданно спросил: — Может, двинемся в сторону заставы? Через лес, напрямик. Там же бой. Там нужны люди.

Султанов уже думал об этом. Он даже представлял себя в родном полку. Знакомые командиры, знакомая до мельчайшего паза винтовка… Как все просто, когда рядом много друзей.

— Давайте, Степан Иванович, попытаемся…

Им не было суждено этого сделать. На опушке леса показался всадник.

Все трое бросились навстречу.

Должно быть, из последних сил держался человек. Но вот он стал медленно сползать с седла. Фуражка с зеленым околышем упала на землю.

Козлов и Султанов помогли пограничнику спешиться, уложили под дерево.

— Товарищ Козлов. Вы?.. А это вы?.. Вы, товарищ Султанов?

В пограничнике Шерали узнал одного из тех, кто задержал его здесь, на разъезде.

— Вы передайте… — продолжал боец с трудом, — туда передайте… — он еле заметно кивнул в сторону Узловой. — Им. Пусть знают, что застава вся погибла Вся. Только я…

Пограничник посмотрел на склоненные лица и, наверное, решив, что его поймут не так, как следует, добавил:

— Я выполнял приказ… Я бы остался там… Но меня послали.

И он смолк.

— Все… — сказал Степан Иванович, бережно опуская руку пограничника.

Аня попятилась назад. Она прижала руки к груди. Она смотрела широко открытыми глазами на мертвого парня. На того, кто еще два дня тому назад патрулировал на разъезде.

Степан Иванович сходил на перрон, снял с доски пожарного инвентаря лопату и прошел на несколько метров в лес.

Он остановился у одинокой березки, осмотрелся, нашел место, где меньше всего сплеталось корней, и стал копать. Через несколько минут его сменил Шерали.

Так был похоронен пограничник. Так появилась первая могила в тихом лесу рядом с маленьким, тихим разъездом.

На березе перочинным ножом Козлов вырезал обыкновенное имя «Василий». Фамилии красноармейца он не знал. Подумав немного, Козлов добавил дату: «24 июня 1941 г.».

Постояв над могилой, они, не сговариваясь, пошли к перрону.

— Вот что, — решительно сказал Степан Иванович, — возвращайся в сторожку. А я…

Козлов осмотрелся, словно собирался проститься с разъездом, но промолвил неожиданно совсем другое:

— А я пока останусь. Как увижу, раскушу, в чем дело, — сразу же к вам… — Он подумал и добавил: — Там и решим, что делать. А ты иди. Слышишь?

Со стороны большака раздался нарастающий гул моторов.

— Это уже танки… Конечно, танки. Только чьи?

— Со стороны границы… — пояснил Шерали. — Немцы…

Козлов и сам сразу же догадался, чьи это танки, он смотрел на Шерали, ждал от него подтверждения. Шерали кивнул головой.

— Да, танки… — повторил он.

— Я же туда людей послал… Вместо наших машин они встретят их, немцев…

— Не все ли равно, Степан Иванович, — спокойно произнесла Аня. — Здесь ли будут встречать, там ли… Уже поздно что-либо предпринимать.

Аня стояла в двух-трех шагах от мужчин, прислонившись к дереву. Испуг от вида погибшего пограничника прошел. Девушка с каким-то странным спокойствием наблюдала за торопливыми, необычными похоронами и, казалось, совсем не обращала внимания на разговор мужчин. Да и они о ней забыли.

Козлов удивился.