Рядом с врагом

Дед отломил маленькую веточку.

— Ай-я-яй… Выпустил тебя раздетую, неженка. И все… Пропала.

Старик умел разговаривать с деревьями, и Шерали только удивлялся, как они его понимают. Ведь деревья отвечали на вопросы. А если ответы были непонятные, старик переспрашивал.

Ни разу Шерали не услышал равнодушных вопросов. То, о чем спрашивал дед, его действительно волновало.

— Обидел аллах все-таки землю, — порой жаловался садовод. — Зачем человеку пустыни? Он подумал об этом? Пусть простит меня, но не нужны человеку пустыни. Вот и бережет человек каждый метр земли, возится с ним с утра до темноты. А если бы вся земля была в садах? Как ты думаешь, Шерали?

На мгновение старик замирал. Улыбаясь, прищурив глаза, он смотрел куда-то вдаль, уже не замечая сидящего рядом внука.

Таким и запомнил его Шерали, таким и увидел его в одну из последних ночей.

…В комнате наступила тишина. Минута, может быть, меньше, и комендант взорвется!

Так и есть!

— Заставить!

Комендант отойдет к стене, даже не присядет на табурет. Изредка будет слышно его торжествующее рычание.

— Пусть запомнит! Пусть! Этого еще не было, чтоб человек отказался от жизни…

Фон Штаммер подбадривал своих подчиненных. Иногда он вскакивал, подбегал к Шерали и кричал ему в лицо:

— На том свете, но заговоришь… Я из тебя по букве, по слову, что нужно, вытащу. Понимаешь? Щипцами вытащу…

Шерали Султанов снова погружается в тишину. Только далеко-далеко, словно придавленный чем-то тяжелым, огромным, раздавался писк. Он становился все слабее, слабее.

— Заставить! Заставить!

…Наступила ночь.

СТРАННАЯ ВСТРЕЧА

Паровоз дал протяжный гудок, лес ответил ему многоголосым эхом. Поезд тронулся. Загремели буфера вагонов, застучали колеса на стыках рельс, и вскоре огонек хвостового вагона, дрогнув, исчез во тьме.

На пограничном разъезде «Лесной» наступила тишина.

— Пройдемте, гражданин!

Шерали все еще не мог опомниться.

— Я приехал в отпуск. Произошла ошибка… — в который раз объяснял Шерали.

Лейтенант был невозмутим. Тронув козырек фуражки с зеленым околышем, он повторил:

— Пройдемте… Там разберемся.

Оставалось подчиниться. Растерянно глянув на родных, Шерали хотел было еще раз объясниться с пограничником, но затем досадливо махнул рукой и взял свой чемодан.

Деревянный перрон скрипел под ногами. Шерали шел медленно, тяжело. Он чувствовал на себе взгляды людей. Тамара, вероятно, смотрит испуганно, ничего не понимая, ее сестра Галя, с которой он так и не успел поздороваться, — растерянно. А их отец молча разглаживает бороду: «Черт его знает, а может быть… Сколько лет не видел Шерали?»

Не менее удивлен начальник разъезда. Одинокий человек, он только что, до прихода поезда, радовался счастью Опанаса Гавриловича. Шутка ли, вся семья собирается. То-то оживет хата лесника!

И вдруг — такая история.

Добрый, молчаливый человек, Степан Иванович Козлов не мог найти и двух слов, чтобы посочувствовать старику.

— Выяснится, — только и сказал начальник разъезда.

Опанас Гаврилович, кивнув головой, коротко предложил дочерям:

— Поехали.

Проходя под тусклым фонарем, старик не сдержался. Жестом остановив Тамару, он внимательно посмотрел в лицо внука.

— Ишь, какой чернявый! Давай я понесу. Тяжело, наверное.

Внук очутился в крепких руках деда.

— Бахтияр, значит, — еле заметная улыбка скользнула по губам старика. — Боря… по-нашему. Спит себе Бахтияр, ничего не знает.

И снова замолчал.

Возвращались с разъезда не спеша. Опанас Гаврилович не подгонял лошадей. Дорога плохая — разбудишь ребенка.

Тамара сидела, опустив голову. Галя прижалась к ней, обхватив рукой за плечи. Не виделась Галя со старшей сестрой давно. А встреча получилась какой-то странной, необычной.

Над лесом плыла июньская ночь, синяя, звездная, наполненная свежим ароматом зелени и цветов. Тишину нарушали лишь какие-то робкие таинственные шорохи в глубине леса. Чуть слышно шелестела плотная листва дубов, вершины которых, казалось, поддерживали небо — гордо, с достоинством.

Серебрящиеся при лунном свете березки вынырнули из чащобы торопливо, радостно, будто им очень хотелось первыми встретить гостей, своих старых знакомых.

Но этой красоты ночного леса никто сейчас не замечал.

Опанас Гаврилович, бережно придерживая на коленях внука, терялся в догадках.

Что, собственно, знает он о своем зяте?

Шерали служил в Красной Армии здесь, на Украине. Понравился ему необозримый лесной простор.

— Нам бы такие леса! — часто говорил Шерали. — А место для них найдется.

— Вот и займись. Великолепное дело! — как-то посоветовал командир. — За такую работу не один человек спасибо скажет.

— Думал об этом, — сознался Шерали. — Давно думал. Еще дома.

— Кто же мешает?

— Да никто. Нужно решать.

Командир понимающе кивнул головой.

Шерали рассмеялся.

— Будем так считать.

— Вижу, вопрос решен. Нужно утвердить и точка.

Возвращаться в Узбекистан не позволяло время. Шерали подал заявление в лесной техникум. Он остановился у сослуживца в Киеве. Нужно было подготовиться.

— Как говорю по-русски? — почти каждый день допытывался Шерали у товарища.

— Сегодня лучше. Вчера тоже хорошо, — старался шуткой отделаться товарищ.