Рядом с зоопарком

И в самом деле, лес стоял такой тихий и торжественный, что шуметь и кричать в нем было бы кощунственным.

Черный полушубок мелькал впереди, Вадим Петрович шел осторожно, чтобы не потревожить облакастый, щедро лежащий на лапах и лапушках елей снег. Так же осторожно, гуськом, шли за ним ребята. Валерик перегнал Диму и Рафаила, там дальше, за поваленным деревом, за густыми кустами должен был открыться пейзаж, который ждал, хотел увидеть, — строгий, несколько даже угрюмый, с неразгаданной красотой. Тропка сделала зигзаг, вырулила к железнодорожной насыпи. Мимо со страшным грохотом промчалась электричка.

НА ЧУВЯКИШ

— успел разглядеть Валерик. От поднятого электричкой ветра упал с елок снег.

Электричка отгрохотала — и снова тихо. Но тишина эта больше ничего волшебного для Валерика не таила. Если пойти по тропке дальше, наверняка придешь на барахолку.

Тропка снова вильнула в глубину леса и через минуту вывела на уютную полянку.

— Располагайтесь, ребята, — сказал Вадим Петрович.

И каждый, найдя свою точку, с которой природа представлялась наиболее привлекательной, раскладывал рисовальные принадлежности. Только Валерик ходил неприкаянный. Куда ни посмотри — везде безлистые березовые ветки, колючие, обронившие снег лапы обломанных елок. Подумал о Лильке: почему не поехала на этюды? Алик — понятно: воскресенье у него рабочий день. А Лилька?..

Вадим Петрович подошел к Валерику, посмотрел вопросительно.

— Не хочется что-то рисовать, — сказал Валерик.

— Ну, не рисуй. Я думаю, на этюдах это не так важно. Можно посмотреть и запомнить. Хотя и запоминать не обязательно. Главное, понять, почувствовать…

Он присел на корточки, принялся разглядывать снег, как какое-нибудь чудо. Снег в ложбинке темнел, был мокрым и пористым, впитывал влагу из непромерзшего еще до дна ручья, живое струение которого едва чувствовалось, и стоило только легонько дохнуть холодам — оно прекратится, снежная мякоть начнет прорастать кристаллами, застекленеет.

— Смотри, — сказал Вадим Петрович и принялся наговаривать почти бессвязное: — Вода! Это не просто H₂O. Чудесное вещество, в котором множество тайн. Жизнь воды, она разнообразна, удивительна… Звонкие кристаллы и мягкая волна… капля, океан, туман и пар — это, брат, вода. Вода, — он наборматывал, наборматывал, а у Валерика начинала зябнуть спина — сырость подступала снизу и впитывалась всей кожей.

Снова прогрохотала электричка.

«А зачем мне все это? — загнанно подумал Валерик. — Жизнь вещества, все эти тонкости… Чужая душа, сочувствие траве и камню, когда меня никто не понимает, мне никто не сочувствует?!»

— Ты чего? — очнулся Вадим Петрович. — Замерз?.. Пойдем в автобус.

Валерик мотнул головой: а, все равно. Пошел к автобусу.

— Какой-то ты стал безучастный — во всем.

— Вон электричка поехала на Чувякиш, а мы на этюдах…

— Ну и что? Какая связь?

— Почему люди так по-разному живут?

— Вот ты о чем… Так, видишь ли, было во все времена. Были купчики, были толстомордые и сытые. Но были и декабристы, бессребреники, Пушкин был.

— Но купчикам-то лучше живется!

— Это ты напрасно — лучше. Хуже! Только штука в том, сами купчики этого не понимают.

— Так ведь проще, как они… Имей только две извилины: одну — чтобы купить, другую — чтобы продать…

— Ты все-таки кого имеешь в виду? Конкретно?

Все как будто ослепли. Вадим — художник, а тоже!.. Алика — вот кого! — хотелось выкрикнуть Валерику, открыть наконец всем глаза, но он сдержался, ведь нехорошо, взять вот так да и наклепать…

— Есть у меня один знакомый… да не один он, многие так живут… как маршаны, купить-продать… А потом издеваются, с помощью кретинов, которым и человека убить ничего не стоит.

— У меня тоже есть такие знакомые… у кого нет. Но это бездарно — разменивать жизнь на этикетки. Ничего за ними не видят. Бедные они. Нет у них ничего. Потому что все настоящее богатство на глубине: и радости настоящие, и горести, и красота.

— Жили бы, как хотели, а то еще и другими распоряжаются.

— Никем они не распоряжаются. Просто есть слабые люди, которые поддаются соблазну…

— А Малкин ваш! Он не в торговле, художником называется, а халтуру гонит, и никто ему по рукам не даст, наоборот, деньги платят. И еще какие!..

— Прошу тебя, не надо мне об этом человеке.

В автобус один за другим начали заходить ребята, потом и шофер занял свое место.

Дима Мрак и Рафаил втащили корягу, похожую на васнецовского Змея, что висит в картинной галерее, обсуждали, какие отростки следует отсечь, каких коснуться ножом, слегка поправив, чтобы получилось настоящее чудище.

Валерик оставался безучастным к их спору, к веселой болтовне и смеху, которыми заполнился автобус. И Вадим Петрович сидел хмурый, думая о чем-то своем.

Глава четырнадцатая КОНЕЦ ДЖИНСОВОЙ ЭРЫ

Идя от тетки Полины, Валерик завернул в ЦУМ, мама просила купить крем для обуви. Он теперь сам вызывался ходить в магазины. Копеек двадцать — тридцать всегда можно было утаить от сдачи, и, когда собиралась десятка, вручал ее Алику.