Рядовая командировка или Туда и обратно

Через космос доложили о результатах разведки и о потерях. Получили приказ возвращаться. Можно подумать, что мы здесь политического убежища попросим. Идиоты. Лучше бы карты реальные дали. На хрена столько спутников в космос запускаем. Стемнело. Тронулись в путь. Все-таки китайцам лучше воевать мелкими группами по семь – восемь миллионов, чем сторожить русских десантников. Мы обошли все их посты, ориентируясь по характерному запаху их военной формы. Или казармы. Что, в принципе, одно и то же. За ночь ушли километров на двадцать – двадцать пять. Местность была уныло однообразная, и сориентироваться точнее не получалось. Всего один хороший переход, и мы дома. Но лучше – два. Для надежности. Но кто знает, что надежнее в тылу врага. Теперь уже – врага. Вдали зарокотали вертолеты, и из них посыпались солдаты.

– Парни, а это уже хреново.

– Да. Похоже, роту “тигров“ подняли по наши души.

– Вопрос: в какую сторону будут прочесывать местность.

– Вопрос риторический. Они прочешут все. Гляди, вон крестьян нагнали сколько.

Действительно, подошла колонна бортовых машин, и их них стали спрыгивать вооруженные крестьяне.

– Батюшки, да где ж мы их хоронить будем?

– Самое печальное то, что это простые крестьяне, и убивать их западло.

– Согласен. Это просто пушечное мясо.

– Но обученное.

– Да уж. Это у них отработано хорошо. Одно слово – социализм.

– Хватит болтать. Пока они очухаются, нам надо уйти подальше.

– И то верно.

Скрываясь за деревьями и кустарником, мы двинулись дальше, с каждым шагом приближаясь к границе и, то есть, к дому. Китайцы привлекли к нашему поиску собак, и быстро бежали по нашему следу, увлекаемые парой каких-то мелких собачонок.

– Джакши, сможешь?

– Есть в армии такое слово: надо. Сделаю. Встречаемся на ближайшем привале. Пошли. Я здесь залягу.

Поросший кустарником холмик – оптимальное место для засады с последующим уходом. Но дальше-то – мелколесье. И так километра три. Значит, надо прикрыть и их отход. Нет проблем. Патрон в достатке. Китайцы бежали густой массой. Не много – человек двести. Прям, как на Даманском. Впереди бежали собаки. Вот с них-то я и начну. Это сейчас после стольких рукопашных и двух конкретных контузий у меня плохое зрение, а тогда я стрелял великолепно. Два выстрела – две десятки, то есть две собаки. И это с восьмисот метров. Они остановились. Я понимал, что это такие же крестьяне, как и наши деревенские алконавты, и убивать их было жалко. Но мы-то были для них враги. Да и друзьям надо успеть добежать до леса. Я выстрелил и ранил в ногу командира. Потом еще одного. Они залегли. Подъехали грузовики, и с одного из них что-то быстро сняли. Через пять минут вокруг меня защелкали мины. А друзья еще бежали. Снял одного из минометного расчета. Плюс десять минут на смену позиций и снова обстрел. Все. Друзья почти добежали. Теперь и мой черед побегать. Может, прикроют. Хотя мы и не договаривались. Отполз подальше и побежал. Огонь затих. Когда оглянулся в очередной раз, то увидел батарею на моем холме. Я как на ладони. Чудесно. Стрельба в тире по движущейся мишени. Но мишень, увы, – я. Километр, полтора, два. Как я не люблю бегать. Всегда считал это лошадиным спортом. Гляди – пригодилось. Потом наступила темнота. Страшная беззвучная замогильная темнота. Только где-то что-то трясло. Это я ощущал своим телом. Я не знаю, сколько прошло времени, но, когда я открыл глаза, было светло, и я лежал на траве под высокими березами. Я что-то хотел спросить, но только стон раздался из моих припухших обезвоженных губ.

– Молчи, молчи. Ты меня слышишь, Алеша?– Надомною склонился Краб, пытаясь определить, насколько я способен уяснить его слова.

Я закрыл и открыл глаза, давая ему понять, что и я его понимаю.

– Алешка, мы тебя сейчас прикопаем и уйдем. Но мы за тобою обязательно вернемся. Хоть один из нас останется, но вернется. Ты слышишь меня? На, попей. Пей вволю, потому, как тебя закопаем чуть глубже, чтобы тигры не нашли. Понял? Давай. Приспичит в туалет – дуй в штаны.

Когда я напился, меня положили в яму. На лицо положили распорки, ткань и еще что-то. Забросали землей и притоптали. Все. Я уснул. Проснулся. И опять заснул. Долго не спал. Проснулся от пощечины. Застонал.

– Живой, бедолага. А вот и мы. Двое суток не прошло, а мы уже здесь. Оклемался?

– По-моему, да. Тело только затекло.

– А ты походи, разомнись. Мы оторвались от них.

– Хорошо. А Джон где, в карауле?

– Нет. В Алькале. На приеме у Одина.

– Погиб?

– Да. Спасая нас.

– Не вас, а меня. Вы меня спасали, хоть могли и уйти.

– Ха. Десантники своих не бросают.

– Я знаю. Поэтому даже не благодарю. Работа наша такая.

– Но, если ранят, – добью, чтоб не попасться врагу.

– А это уже гуманный шаг для нас. Спасибо, Джон, если ты, братишка, слышишь меня. Спасибо.

– Все. Проехали. Сейчас не до сантиментов. Идти сможешь?

– Вполне. Контузия, сотрясение мозга. Но идти могу.

– Вот и чудненько. До границы километров тридцать – тридцать пять. Не больше. Но вокруг “тигры“. Батальона два. Не меньше. И человек пятьсот мяса. Прочесывают круглосуточно.