Рядовой авиации

— Зачем лезешь на рожон? Тебе мотор подбили еще до цели: имеешь право сбросить бомбы на запасную и — домой. И нечего рисковать зря, и не было бы этих рваных…

— На запасной тоже бьют.

— Ну, просто в поле…

— Просто, Саша, нельзя, это наша земля, и каждая лишняя, без надобности воронка наносит ей ущерб. А вообще я признаю только одно правило — бить немцев, пока они топчут священную мою землю, понял?

— Так тебя же могли сбить над целью в таком аварийном состоянии и на такой высоте.

— Конечно могли. Могли, но не сбили. А вообще — война, могут и сбить.

— Ты прав… Знаешь, что я тебя попрошу? Разреши мне хоть разок слетать на боевое задание! Вместо стрелка.

— Вместо или в качестве?

— Как хочешь.

— Лишний балласт мне не нужен. Я лучше вместо тебя возьму лишнюю бомбу. Как никак — сто килограммов потянешь?

— Не шути, Женя, я тебя серьезно прошу.

— Ну, а если серьезно… Изучи все то, что должен знать стрелок, сдай экзамен инженеру эскадрильи по вооружению, и тогда будем говорить.

Техник Семенов овладел специальностью стрелка, часто летал на боевые задания, обстреливал из крупнокалиберного пулемета эшелоны и даже участвовал в бою с фашистскими истребителями.

И не только Семенов, многие техники летали со своими летчиками в качестве стрелков и даже штурманов на боевые задания. Командование этому не препятствовало, наоборот, приветствовало такую инициативу, чтобы и техники знали, какому риску подвергаются летные экипажи, чтобы они не только видели настоящую войну, но и принимали в ней личное участие, чтоб, как говорится, не закисали на однообразной работе. Знакомство техников с военным небом еще больше придавало им сил в благородной и нужной работе. А многие молодые техники и мотористы становились стрелками насовсем.

На второй день во время обеда Семенов официально доложил Борисенко:

— Товарищ командир, машина к полету готова.

— Понял, после обеда одеваемся и идем на аэродром, приготовьтесь к запуску моторов.

— Есть!

18 сентября во время возвращения с боевого задания (мы снова бомбили ростовский аэродром) на борт самолета получено распоряжение: «Всем произвести посадку на запасном аэродроме…».

— Ерунда получается, товарищ командир!

Такими словами встретил утром стрелок Давлетбаев своего командира Борисенко. Он всегда с этих слов начинал, когда был чем-то недоволен.

— Поздороваться сначала надо, товарищ сержант, а потом уже возмущаться.

— Прошу прощения! Здравия желаю, товарищ командир!

— Здравствуйте, товарищ сержант! Что случилось, чем не доволен?

— Зачем мы здесь сели?

— Не знаю.

— А я знаю! Немцев под Сталинградом будем бомбить, понимать надо!

— Откуда ты взял?

— Штабные ребята говорили.

— Ну и что?

— Как что? Как что, товарищ командир? Воюем, воюем. Бомбим, бомбим, а он прет! Так, чего доброго и до Казахстана доберется.

— Значит, плохо воюем.

— Нет, этого допустить нельзя! Мы этого не должны допустить, товарищ командир!

— Вот в этом, дорогой Сагындык, ты прав: мы этого не должны допустить. И не допустим.

Горечь и возмущение, выраженное вслух сержантом Давлетбаевым, мы ощущали все. И в самом деле: пятнадцать месяцев ведет Красная Армия кровопролитные бои, беспрерывно уничтожая живую силу и технику противника, а он все прет. А мы все отступаем. Поневоле задумаешься. Отступать дальше некуда!

Сталинград

Шла великая битва на Волге.

О том, что фашисты подошли к реке, мы узнали еще в августе. Но, занятые боевой работой, как-то глубоко не вдумывались в эти события. Когда же это коснулось нас, когда пришлось лететь на боевое задание чуть ли на на восток, холодок прошел по спине… И, как всегда в подобных случаях, на помощь пришел комиссар, партийный руководитель.

Сталинград. Это слово в то время ассоциировалось с понятиями Родина, Победа, ибо в Сталинградской битве решалась судьба нашей Отчизны.

Боевое задание получено: бомбить аэродром Гумрак, объекты в самом Сталинграде. Бомбить аэродромы, на которых многие из нас учились летать! Ни одно боевое задание бомбить советские города, временно занятые противником, не оставляло в душе такого тягостного осадка, как это.

…До выезда на аэродром времени еще много, сидели на койках, ждали. Входит комиссар корпуса генерал Сергей Яковлевич Федоров. Он наш частый гость. И только вошел генерал в помещение, как все оживились, поднялись. Ждали, что он скажет. Слово этого человека авторитетно. И авторитет свой он утверждал делом. Комиссар почти со всеми нашими старыми летчиками летал на боевое задание, и, естественно, такой политработник мог говорить с боевиками на равных, а это много значило в наших условиях.

Институт комиссаров формировался в авиации в основном из летчиков с таким расчетом, чтобы комиссар, наряду с командиром, тоже мог летать вместе со своим подразделением. Так было в других видах авиации, но в дальнебомбардировочной условия сложились иные: комиссар не мог летать хотя бы и потому, что по штату ему не предусмотрен ни самолет, ни экипаж. Он летал с нами штурманом.