РЯВанш!

           Никифоров в Американке и без телеграммы принимал все меры, чтобы поднять матросов на восстание. Ему удалось установить контакты с судовыми революционными организациями и вместе с ними широко развернуть агитацию на борту кораблей и среди расквартированных на берегу. Авральные работы окончательно вымотали моряков, и было достаточно малейшего повода, чтобы грянул взрыв. Таким поводом стала история с лейтенантом Федором Ильиным (товарищем Раскольниковым). Его с экипажем потопленного "Автроила" приняли на линкор "Император Николай I". Матросы с эсминца успели рассказать о том, как молодой офицер взял на себя в ходе боя командование "Авторилом" и торпедировал дредноут "Хиэй". Это подняло авторитет Ильина среди "николаевской" команды, чем лейтенант, один из руководителей флотских революционеров, умело воспользовался, активно ведя агитацию.

           Ильин-Раскольников убеждал, что "командиры-изменники" специально отослали непонятно куда "храброго адмирала Колчака", чтобы наверняка погубить оставшиеся русские корабли. На флоте были наслышаны о разгоравшемся в Польше антирусском восстании и к офицерам-полякам стали относиться с некоторым недоверием, как раньше к немцам. Зная об этом, Раскольников упирал на польское происхождение Казимира Порембского и приводил в качестве доказательств измены потопление по приказу контр-адмирала трех русских эсминцев, а также привод эскадры в залив Америка, где она едва не погибла целиком на минах.

           Командир "Императора Николая I" капитан 1-го ранга Дмитриев, узнав об агитации, проводимой на его корабле молодым лейтенантом с "Авторила", предположил у того нервический приступ и приказал доставить силой в лазарет. Однако, когда санитары в сопровождении конвойных повели Ильина для врачебного освидетельствования, среди матросов прокатилась весть, что "враги героев вяжут!" Палуба наполнилась моряками, которые подступали к мостику, требуя освободить Ильина. Дмитриев счел за лучшее выпустить задержанного из лазарета, выдав ему лавровишневых капель. Матросы приветствовали освобожденного лейтенанта дружными криками. Воспользовавшись моментом, Раскольников со своими единомышленниками тут же организовал на полубаке митинг с выборами судового комитета, а затем от его имени выдвинул требования отстранить от командования и взять под арест "изменников-поляков".

       

           Державший флаг на "Императоре Николае" контр-адмирал Михаил Александрович Кедров перед лицом разгорающегося мятежа проявил полную растерянность. Как и пять лет назад, во время волнений на линкоре "Гангут", где Кедров был тогда командиром, он, по существу, самоустранился от участия в событиях, закрывшись в своей каюте. Что касается капитана 1-го ранга Дмитриева, то тот вместо решительных действий вступил в переговоры с Раскольниковым, убеждая того успокоиться и отдохнуть от перенесенных в сражении потрясений. При нерешительности командования революционеры в скорое время захватили корабль. На мачте был поднят красный флаг, а сигнальщики передали весть о восстании остальной эскадре.

           Следом за "Императором Николаем" беспорядки вспыхнули на "Афоне", приняв там кровавый характер. Командир линейного крейсера капитан 1-го ранга Кетлинский был особо ненавистен революционерам. В 1916 году по приказу Кетлинского, тогда командовавшим крейсером "Аскольд" на Средиземном море, в Тулоне было казнено несколько матросов, которых обвиняли в подготовке диверсии. За это объединенная центральная флотская организация РСДРП(б) и ПСР(л) во главе с Дыбенко заочно приговорила Кетлинского к смерти. После сообщений, переданных с "Императора Николая", на палубу "Афона" высыпали матросы, крича: "Бей поляков!" и "Верните адмирала Колчака!" Кетлинский смело двинулся с мостика в самую гущу толпы, требуя выдать зачинщиков, но был поражен насмерть двумя револьверными выстрелами. Погибло и несколько других офицеров, подвернувшихся под горячую руку, а остальных разоружили и закрыли по отсекам.