Рязанский Вестник или небесная поэзия Есенина

Я вижу в зеркале склонённую головку –

Задумчивости верную сестру.

Ты, щёку подперев, и робко и неловко,

Глядишь. И слёзы стынут на ветру.

Не плачь. Нам не сулит разлуку время.

Нашли друг друга мы не сразу и не вдруг.

Привычное ноге лихое стремя

Влечёт нас на Пегасе в давний круг

Бессмертных юных Муз, в их мудрое вращенье

Непобеждённых тайн и нежных голосов.

И песни светлый груз, взаимное влеченье

Вовеки не умрут под тяжестью часов.

*

Покатаюсь по траве, высохну у печки.

Пусть в кудрявой голове строчки, словно речки,

Вьются, льются и журчат, дышат, замирая.

Не хочу, ребята, в ад. Дайте только рая!

С.Есенин, октябрь 1990

Верой топится заря.

5

Стонет ночью филин.

Пусть родные говорят,

Что меня забыли.

Я – дорожное кольцо,

Плеск воды в колодце.

Выходите на крыльцо,

Дайте уколоться

О забытый чей-то взгляд,

Частокол улыбок.

Пусть родные говорят!

Тьма полна ошибок.

С. Есенин, октябрь 1995.

Весной 1990-го года состоялся мой разговор с Серёжей Есениным по поводу того, что

нужно создавать поэму: «Поэма скучает!». Так сказал он мне. Оказывается, поэма, которая может

возникнуть при Со-Творчестве Свирели и Серёжи Есенина, как живое существо. с нетерпением

ожидает своего воплощения!

ПОПЫТКА СОЗДАНИЯ ПОЭМЫ

СВИРЕЛЬ:

О чём же должна быть поэма?

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:

О Мире светлом, нежном и сквозном,

Грохочущем и стынущем в пространстве,

О верности и постоянстве.

СВИРЕЛЬ:

Но где взять силы говорить о нём?

Ведь познаётся он в итоге странствий!

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН

Мы будем путешествовать с тобой

В Миры иные, где твои собратья

Живут и, рады светом и борьбой

С лишеньями, снимают код проклятья.

СВИРЕЛЬ:

Скажи, куда наметим путь?

СЕРГЕЙ:

Куда Душа стремится ежечасно.

СВИРЕЛЬ:

Быть может, хочешь на Рязань взглянуть?

ЕСЕНИН:

Желаю, друг, давно желаю страстно!

СВИРЕЛЬ:

Что видишь ты сквозь тернии Миров,

Сквозь время, заслоняющее правду?

ЕСЕНИН:

Я вижу тех же нашенских коров,

Пеструшек бедных, общипавших травку,

Со впалыми боками, во хлеву,

Грязнее грязного, лежат по брюхо в жиже.

Я их хозяев до утра зову.

Но почему-то никого не вижу.

Все сгинули, оставили коров.

Они, мои родные, все в репьях,

Плешивые, измученные твари.

6

Я плачу, омывая этот прах.

Грустнее зрелища найдёшь едва ли.

Как думаешь ты, друг?

СВИРЕЛЬ:

Я знаю, милый, что ты всю животину

любишь без предела.

ЕСЕНИН:

Да, любовь моя с тех пор не поредела.

И я роняю прежние цветы

Пред каждою пеструшкой и козой!

СВИРЕЛЬ:

Твои глаза сияют бирюзой,

Когда о них печёшься. И слезой

блестят они, однако.

ЕСЕНИН:

Да, милая, и даже пред собакой

Готов я стих печальный уронить,

Коль некому её и холить и хранить.

СВИРЕЛЬ:

И пред Землёй родной,

Ты голову кудрявую склоняешь.

Я чувствую, грустишь, мой дорогой!

ЕСЕНИН:

Грустишь всегда о том, чего теряешь.

СВИРЕЛЬ:

Скажи, любимый, а Планета Душ

не растворяет эту грусть?

ЕСЕНИН:

Она меня немного изменяет,

но Землю мне напоминает.

И я о ней всё помню наизусть…

СВИРЕЛЬ:

Скажи, мой нежный и Поэт и провозвестник,

Быть может, мы поговорим в своей поэме

о более простой и лёгкой теме

иль вести, даже и не свойственной Поэту?

ЕСЕНИН:

Ну, что ж, давай, поговорим об этом.

Без этого не строился и Рим.

О моде, например, поговорим!

Заметить должен я, что нынче в моде платья

фасона странного, как колокол с хвостом.

СВИРЕЛЬ:

А для мужчин?

ЕСЕНИН:

А для мужчин не мог принять я

Ту догму, что диктует мода.

Мужчина в платье том – подобие урода.

СВИРЕЛЬ:

Скажи, родной, так что же за костюм?

ЕСЕНИН:

Костюм такой, что враскорячку ум.

Представь себе пиджак до пупа.

Штаны как юбка. Это глупо –

смешить таким нарядом свет.

СВИРЕЛЬ:

7

Скажи, родной, а ты во что одет?

ЕСЕНИН:

Я, как и прежде, свой костюм английский

ношу, не жалуясь, что устарел.

И к новой моде даже близко

не подхожу.

СВИРЕЛЬ:

Ну, милый, ты согрел мне сердце

непременной шуткой.

ЕСЕНИН:

Что делать, милая, я каждою минуткой

тебя стараюсь чем-нибудь отвлечь

от дум житейских и от лишних встреч.

СВИРЕЛЬ:

Скажи, родной мой, на какие встречи ты намекаешь?

ЕСЕНИН:

А ты, как будто бы, не знаешь!

Я говорю, конечно, о Джордано Бруно.

Ты с ним вчера вела беседу.

СВИРЕЛЬ:

Да, мой родной, но я же не к соседу

ходила в гости. А о той беседе лунной

что можно скверного сказать?

ЕСЕНИН:

А я тебя хотел бы наказать,

как любопытную мартышку.

СВИРЕЛЬ:

Так ты считаешь, что полезней книжку

мне в руки взять,

чем говорить с великими сквозь время?

ЕСЕНИН:

Не в том же суть, пойми. Я о другом сказать

тебе хочу и строго наказать

тебе, мой друг, не залетай так далеко!

Ведь ты ещё не знаешь,

как можно наскочить на тёмное чело.

СВИРЕЛЬ:

Ты думаешь, что кто-то вместо *Бруно

со мной мог говорить?

ЕСЕНИН:

Да, милая, возможно.

И ты, родная, впредь будь осторожна!

СВИРЕЛЬ:

Ну, как благодарить

тебя, мой светлый и весенний,

любимый мой Серёженька Есенин?!

ЕСЕНИН:

А я тебе могу идею подарить,

как можешь ты меня благодарить.

СВИРЕЛЬ:

Я думаю, что лучшим из подарков

совместный стих, родной мой, сотворить.

ЕСЕНИН:

Творить, так, милая, чтоб сердцу было жарко!

И я тебе даю заданье –

найти для нас с тобой ту тему,

8

что многое расскажет о Вселенной,

читателям оставив стих нетленный.

Ложись-ка спать. Немного до зари.

И завтра Мамочке поэму подари.