Ричард де Амальфи

– Гунтер, Гунтер… – сказал Зигфрид с жалостью, – дурочками бывают только служаночки да крестьяночки. А у благородных это зовется иначе.

Глава 6

Возвращались бодрые, веселые, затевали скачки, бахвалились схваткой с людьми Кабана, восторгались, как я его превратил в коровью лепешку удачным броском.

Гунтер и Зигфрид ехали со мной бок о бок, гордые, что вот так походя сокрушили яростного Кабана, у которого такая ужасная слава, а с леди Роберты ничего не взяли за помощь. Вообще-то за спасение, а никакую ни помощь, если называть все своими именами.

– Как не взяли, – возразил я, морщась, – нам же вернули три деревни…

– Они и были нашими, – пояснил Зигфрид, даже не заметив, что вместо «вашими, сэр Ричард», сказал «нашими». – А вот у леди Роберты можно было оттяпать что-то и посерьезнее!

Гунтер спросил с нерешительностью:

– А это по-рыцарски?

Зигфрид отмахнулся:

– Конечно! Может, не по-паладиньи, но по-рыцарски – это точно! Рыцари – что, дураки? Это только ради баб-с… в смысле, дам сердца мы способны на любую дурь, но, если честно, разве все мужчины ради женщин не творят глупости? Разве не тратят на них деньги, время, честь, жизнь… эх, да что там!.. А вот во всем остальном рыцари – еще как не дураки!

Я долго всматривался в синее небо, спросил с неуверенностью:

– То ли птица такая горбатая, то ли у меня что-то с глазами…

Гунтер посмотрел, бросил с ноткой зависти:

– Это же горцы Заоблачной!

– Ну и что? – спросил я.

– Приспособили птиц, – объяснил он, – как вот мы коней. И этих… ящериц. Которые с крыльями. Не драконов, тех никому не удается, а больших ящериц. Похожи на драконов, но не драконы.

Я долго смотрел на странную птицу, сумел разглядеть человеческую фигуру более отчетливо, когда уже знал, что я увидел то, что увидел. Наверное, это очень здорово, если птицы вместо коней. Не знаю, насколько эффективно, птицы жрут даже не в десятки, а в сотни раз больше, чем кони. В пересчете на килограмм, конечно. И если средний хозяин в состоянии держать двух-трех коней в хозяйстве, а феодал – десятки, то приручить глупую птицу и содержать ее – под силу разве что королю. Правда, дороговизна окупается, когда от скорости зависит многое, к примеру – кто первым узнает, где закопано сокровище, кто потерпел поражение при Гастингсе или же успеть сообщить в столицу, что из российских степей на цивилизованный мир надвигается с ордой Аттила Бич Божий.

Показался мой замок, кони пошли бодрее. Лучники снова затянули веселую песню, возвращаемся с блестящей победой и пополнившимися кошельками. Хорошо служить сеньору, который воевать не любит, но если уж во что-то ввязывается, то обязательно с прибылью.

Кони вступили на мост, сухой стук сменился звонким цоканьем. Из-под железных подков летят красноватые искорки, впереди вырастают ворота, я вздохнул свободнее.

Воздух смялся и пошел снизу отчетливыми волнами: оттуда взревело могуче, трубно и очень раздраженно, словно дракону прищемило хвост. В реве угрюмая злоба, мол, попадись сейчас любой, изорву, как тряпку.

Конь Гунтера дрожал и пятился, Гунтер с руганью хлестал его латной перчаткой между ушей. Сзади слышалось фырканье, дробный стук копыт и ругань всадников, пытающихся удержать коней.

Я спросил раздраженно:

– Блин!.. Как это гадость сюда попала?.. Ведь ров выкопали, ты говорил, десяток лет тому?

– Да, сэр…

Из-за спины донесся могучий голос отца Ульфиллы:

– Все козни дьявола! Это за грехи наши.

– Какие грехи? – изумился Ульман. – Вы, патер, сегодня получили пожертвование на церковь больше, чем за всю жизнь!

– Пожертвования смягчают грех, но не искупают, – возразил священник. – А грех велик, это же герк, по голосу слышу.

– Это анандер, – возразил Гунтер. – Что я, анандера от герка не отличу?

– Когда герк матерый, – сказал упорно священник, – он кричит точно, как анандер! И еще умеет по-ульмачьи свиристеть…

Я в раздражении послушал, ухватил повод коня Гунтера и потащил за собой. Мой единорог спокоен, автомобиль, а не конь, стальные нервы и заместо сердца – пламенный мотор. Я вспомнил, как он тащил за собой каменный блок, к которому его приковали, похлопал по шее, привычно горячей, как разогретый двигатель.

Гунтер сказал несчастным голосом:

– Одно не понимаю, как эти огромные твари могут пробраться незамеченными через пять христианских королевств? Они же едва двигаются! А у нас ров с водой ни с одним морем или большим озером не соединяется.

Я отмахнулся:

– Да это все просто! Перелетные утки занесли на лапах прилипшие икринки. Ты ж знаешь, какая икра липкая, настоящий клей. Так всегда в новые водоемы попадает всякая рыба, бобы, водоросли… Гм, не пускать, что ли сюда перелетных уток?

За нашими спинами раздался отвратительный голос отца Ульфиллы:

– Божьи птицы нуждаются в отдыхе по дороге домой из дальних стран! Они и туда носят Божье Слово, мы должны их жалеть…

Гунтер спросил ехидно:

– Бить стрелами их никак нельзя?

Священник смолчал, донесся густой голос Ульмана: