Ричард Длинные Руки – барон

Брат Кадфаэль оглядел меня и сказал вежливо:

– Очень красиво, брат паладин.

– Не смеши, – буркнул я.

– Я правду говорю.

– Не смеши, – повторил я. – Все люди как люди, а мы как какие-то… патриархи православной церкви. Чересчур помпезно, как будто на дикарей рассчитано.

Сэр Смит, посмеиваясь, шепнул мне в самое ухо:

– Монсеньор, они уже жалеют, что не под вашей рукой… С таким вождем быстро бы обогатились.

– А что, – спросил я шепотом, – совсем бедные?

– Да, – прошептал он. – Граф подобрал лучших из самых бедных рыцарей. Почти всех вооружил за свой счет.

Я кивнул, граф Эбергард поступил весьма мудро. Бедные из кожи будут лезть, чтобы доказать верность и преданность.

Жареное мясо трещит на зубах, сок стекает по пальцам и губам. Это же сколько нас гнали без еды и отдыха, что глотаем и недожаренное и пережаренное, рыцари по одному и парами уходят в темноту, ориентируясь на журчание ручейка, падают на колени и пьют быстро и жадно, как подобает настоящим воинам и лесным зверям. Ненастоящие становятся на колени и, сложив ладони ковшиком, зачерпывают и пьют, что говорит о их пригодности к работе врачевателями, монахами или магами, но не стремящимися проливать кровь врага. А я, честно говоря, так и вовсе зачерпнул бы воды в шлем и пил бы, как вообще не знаю кто, будто и не мужчина вовсе…

Высоко в темном небе прозвучал тоскливый крик, полный муки. Мурашки прошли по телу, крик не той боли, когда нападает более сильный и рвет твое тело, явно же там двигается нечто такое, что драконов жрет, как мух, а крик некой душевной муки… если зверь может испытывать душевные муки. Хотя почему нет, демократы вот тоже, бывает, что-то испытывают.

Все вокруг костра замерли, я видел бледные лица, обращенные к небу, в глазах страх и та неизбежность, как при виде настигающей грозы или урагана. Крик упал на землю, как будто обрушилось небо, настолько объемный и звучный, словно зев этого существа размахом с ущелье у моего замка Амальфи.

– Кто это? – спросил я. Поправился: – Что это… кричит?

Крик раздался снова, уже заметно отдалившийся, и снова мне почудилось, что в том месте от удара звуковой волны должна прогнуться земная кора. Люди начинали шевелиться, задвигались руки, замелькали ножи, срезая мясо. Граф Эбергард, который явно не одобрял моих манер, но отметивший мой подвиг, ответил вежливо:

– Никто не видел это существо. Даже не знают: птица это, дракон или невероятно крупная летучая мышь…

Сэр Смит хмыкнул:

– Летучая мышь? Такая мышечка может унести башню! Если не весь замок.

– Никто не знает, – повторил граф, игнорируя сэра Смита, как лось игнорирует пробежавшую мимо землеройку, – никто не видел… Более того, увидеть вообще невозможно…

– Как так?

– Звезды, – объяснил граф. – Даже когда летучая мышь или сова промелькнет над головой, она заслоняет звезды, а здесь ни одна даже не мигнет. Маги пробовали смотреть по-своему, но и они узрели только звездное небо. Только двое, великий Гвенелен и не менее могучий Илаульф, клялись, что звезды сдвигались и меняли цвет, словно по небу двигалась исполинская прозрачная глыба льда.

– Вранье, – заметил граф Мемель.

– Может быть, – согласился граф Эбергард, – но нельзя не заметить, что уличали во вранье маги низшего уровня, весьма завистливые и ревнивые, а два весьма разных чародея, Гвенелен и Илаульф, чья мощь неоспорима и которые друг с другом соперничают, увидели почти идентичное…

Он умолк, насторожился, а рука поползла к рукояти меча. Я проследил за его взглядом. Багровый огонь костра отодвинул тьму шагов на десять, а там, за спинами снова развеселившихся рыцарей, мелькнули и пропали красные огоньки, затем появились снова. Я сообразил с холодком в груди, что пламя костра отражается в глазах достаточно крупного зверя, если судить по расстоянию между этими багровыми отблесками в ночи.

Брат Кадфаэль громко и внятно произнес несколько слов на латыни, багровые глаза отступили и пропали. Граф Эбергард заметил холодновато:

– Жаль.

– Жаждете сразиться? – спросил я саркастически.

Он ответил, не глядя в мою сторону:

– Я предпочел бы простого зверя, который не исчезает после молитвы священника.

Я смолчал, он прав, любая нечисть куда хуже. Простым оружием не поразить, а серебряные кинжалы и амулеты есть не у всех. Воины привыкли надеяться на себя и свои мечи, а быть под защитой священника не по себе и как-то унизительно для сильных и неробких мужчин.

Некоторые рыцари заснули тут же у костра, другие продолжали неспешные разговоры о вервольфах, темных порождениях мрака. Я сам время от времени поглядывал на звездное небо и отчетливо видел то лунные призраки, то необъяснимое смещение целых звезд, которые после паузы так же разом возвращались на прежние места. Некоторые звезды резко меняли цвет или начинали мигать.