Ричард Длинные Руки – барон

Уже за полночь впереди замаячил берег реки. Искать брод не решились, а место для лагеря удобное: река делает короткую петлю, так что с трех сторон мы ограждены водой, дозор можно держать только в одном месте. Мы остановили коней, принялись расседлывать, разбирать мешки, готовить костер и место для ночлега. Правда, я так и не понял, почему любая остановка на привал или на ночь называется разбиением лагеря, ведь всего-то стреножили коней и расстелили одеяла. Но ладно, я не собираюсь исправлять в мире любую мелочь, мне непонятную. Вдруг да какой-то смысл есть, недоступный даже такому жидомасону, как я, но открытый гадам более высокого ранга.

Я намеревался вот так и заснуть, глядя в звездное небо и дивясь ему, подобно Ньютону, но Кадфаэль все же насобирал щепочек, сложил шалашиком. Я огляделся, не видит ли кто, кроме сэра Смита и Кадфаэля, небрежно метнул искру, довольный, что с трех шагов получается без особых усилий, даже не замерз. Сэр Смит напрягся и пробормотал молитву, брат Кадфаэль перекрестился и сказал «аминь», но этим и ограничилось, ведь я паладин, значит, и огонек получаю не из рук дьявола, а по изволению Божьему.

Лошадь сэра Смита и мул Кадфаэля отыскали высокую траву и с энтузиазмом хрустели сочными стеблями. Мой Зайчик остался с нами у разгорающегося костра, отблеск пламени сделал его темные глаза зловеще багровыми, в них забушевало свирепое адское пламя. Я невольно зябко повел плечами, вспомнилось, как добывал этого коня, вообще-то не коня, а единорога, а потом, как оказалось, еще и арбогаста… знать бы, что это такое, когда я увидел его впервые. Все-таки облагораживаем зверей, одомашниваем. Пес сделал пару кругов вокруг костра, запоминая место, как оса, затем все мы услышали быстро удаляющийся шелест травы.

– За него не беспокоитесь? – поинтересовался сэр Смит.

Я пожал плечами.

– За Бобика?.. Беспокоюсь, конечно. Но он не давал обет рыцарства, так что, надеюсь, хватит благоразумия отступить перед более сильным противником.

– Это хорошо, – сказал сэр Смит. Он тревожно огляделся. – А то, знаете ли…

– Зябко?

– Да, что-то чувствуется. Я же сказал, кузнечики не кричат, а что их может напугать? Они поют, даже когда рядом драконы рвут один другого за самку.

Кадфаэль оторвал глаза от раскрытого на коленях молитвенника. Взгляд затуманенный, но голос прозвучал ясно:

– Здесь на пять миль нет ничего опасного ни в лесу, ни на земле.

Он снова уткнулся в молитвенник, губы зашевелились. Сэр Смит буркнул успокоенно:

– Ну тогда все в порядке…

Не поднимая головы, Кадфаэль заметил:

– Это потому, что все сожрали водные чудища.

Сэр Смит встрепенулся.

– Водные?

– Живущие в воде, – поправился Кадфаэль. Подумал и поправил себя еще педантичнее: – Не в любой воде, а только в реке. Кстати, интересный вопрос, почему только в этой реке?.. Ведь она впадает в Веселую, а та в Каменку, но, судя по нашей карте, там этих несокрушимых монстров не встречали…

Сэр Смит подхватился, в его руке зажат крохотный горящий прутик.

– Они еще и несокрушимы?.. Так что же ты молчал?

Брат Кадфаэль сказал обидчиво и с некоторой профессиональной гордостью:

– Да я как-то больше думал о божественных материях, а не о суетном мире! Под таким звездным небом больше размышляешь с трепетом и вдохновением о Божественном Предвидении и Великом Замысле, в тайну которого никогда-никогда не проникнуть слабому человеческому сознанию, но пытаться надо, ибо все попытки ведут к знанию…

– Да плевал я на всякое знание! – заорал сэр Смит. Он в страхе оглядывался. – Вот узнал, теперь ноги трясутся! Кому на хрен нужно такое знание?

– Во многом знании, – мягко процитировал брат Кадфаэль, – много печалей.

– Вот-вот! Может быть, они огня боятся?..

– Вода тушит огонь, – напомнил я. – А в самом деле, Кадфаэль, ты чего раньше не предупредил?

Он ответил уже с некоторым смущением:

– Я ж говорю, со смирением и благоговением…

– Всякий раз удивляюсь двум вещам, – процитировал я Ньютона, – звездному небу над головой и нравственному закону внутри нас. Ты вообще-то больше должен думать о втором, а не о небе, а то кончишь, как Бруно. Теперь говори быстро, если они выйдут, что делать, чтобы сохранить свои шкуры…

Последние мои слова потонули в могучем реве, что раздался со стороны реки. Рев был настолько низким, что, думаю, три четверти пришлись на неслышные частоты. Слух не воспринял, но тело ослабело от мощного инфразвукового удара. Я видел, как болезненно исказилось лицо Кадфаэля, а сэр Смит, ухитряющийся даже в лунном свете, когда все кошки серы, оставаться краснорожим, моментально побелел, лицо вытянулось, как у лорда Гамильтона.

– Попробую святую молитву, – сказал брат Кадфаэль, в голосе его прозвучало сомнение, – но не знаю, не знаю… Все-таки эти несчастные существа, обреченные жить в воде, – тоже Божьи создания. А молитва создавалась только против созданий Дьявола…

Сэр Смит дергался, рыцари обнажили оружие, граф Эбергард выстраивал их в круг, я сказал твердо:

– Укрепись духом, брат Кадфаэль! Я что-то не упомню, чтобы праотец Ной вез еще и каких-то уродов водяных! А чего ж он тогда динозавров не прихватил?