Ричард Длинные Руки — эрцпринц

Норберта вчера целый день уговаривали взять одного из малость диковатых, но крепких и верных, как псы, сыновей одного из крохотного горного племени Горящих. Когда они стреляют из лука, тот накаляется так, что начинает светиться, а потом вспыхивает и горит.

Норберт не поверил, велел показать, я сам наблюдал и видел, как этот Дилвар Круглохолм, так зовут этого юношу, стонет от боли, но стреляет и стреляет, потому что из горящего лука стрелы летят втрое дальше и бьют точнее.

Нам объяснили, что когда враг уже близко, они отбрасывают лук и хватаются за меч, но тот вскоре раскаляется точно так же в ходе боя. Дилвар, как рассказали, дерется бешено, пока сам не падает замертво. Его спешат оттащить в задние ряды, где лекари приводят его в чувство.

Я тоже заколебался, хоть такой воин стоит десятка, но каждое сражение для него заканчивается ожогами и мучениями, однако епископ перекрестил его и сказал строго:

— Господь ничего не дает даром. Неси этот крест! Таково твое испытание. Ваше высочество, если уж Господь дал ему этот дар, то с какой-то целью!

Слушавшие его рыцари перекрестились и дружно сказали «аминь», а Дилвар, сияющий и довольный, побежал седлать коня.

— Нам тоже нужно готовиться, — сказал я. — Из лагеря пешие части уже выступили. Конница Клемента, если не ошибаюсь, тоже выходит на дорогу…

Он сказал поспешно:

— Побегу поднимать своих!

— Торопись, — велел я. — Я только попрощаюсь с хозяевами, а потом догоню всех.

Он выбежал, и почти сразу за окном звонко пропела труба. Я шагнул в сторону выхода, но дверь распахнулась, в зал вбежала Гизелла, раскрасневшаяся и с блестящими глазами.

Я не успел вскрикнуть, как она вскинула обе руки и разом выдернула длинные заколки из башни волос. Те освобожденно и очень эротично хлынули темными потоками на плечи, спину и грудь, а женщина с распущенными волосами — это почти голая, и я, застыдившись, вскрикнул торопливо:

— Леди Гизелла?

Она прокричала непривычно хриплым голосом:

— Сэр Ричард… вы победили!.. Я боролась долго, но внезапно ощутила всю глубинную сладость Тьмы и порока. Вы забрали мою душу… берите и мое тело в свой ад, властелин Тьмы!

— Э-э, — проблеял я, — леди Гизелла…

— Берите, — сказала она страстно, — берите меня всю!.. Хватайте, насилуйте, втопчите в грязь, я хочу увидеть всю низость порока и ощутить его невыразимую сладость и счастье оказаться на самом дне…

Во дворе протрубили снова, уже требовательнее.

— Э, леди Гизелла, — сказал я быстро, — не надо сбрасывать все, в одежде грешить намного Противнее, что значит — интереснее. Вы правы, я возьму вас в свой ад, но сделаем это еще ужаснее… Слышите зов трубы?

— Да… Это в ад?

— Почти, — сказал я, — любая война — дорога в ад. Но мы сделаем иначе. Я сейчас на коня и смотаюсь в этот ад, а вы сперва отправляйтесь к местному священнику… поняли?

Она простонала:

— Что угодно!.. Любые муки!.. Это должно быть невыносимо сладостно…

— Еще как, — заверил я. — Сам я, к счастью, не пробовал, но вы ощутите, ощутите…

Я обогнул ее, уворачиваясь от ищущих рук, и торопливо выскочил из зала, а там пронесся через холл, почти кубарем скатился со ступеней и выскочил во двор.

Конюх уже стоит наготове, держа под уздцы Арбогастра, а Бобик в нетерпении нарезает круги, угрожая любого, кто попадется на месте, сбить с ног и зализать до смерти.

— Да? — спросил я. — Ну ладно, дуй бегом к отряду. Мы уже выступили.

Дорога ввиду военного времени забита повозками, телегами, беженцами и отрядами то конницы, то пеших войск. У меня в глазах рябит от пестроты и ярких красок, ну не дожили еще до понимания полутонов и оттенков, все одеваются в ярко-красное, желтое, оранжевое, реже — зеленое и синее, почти никого нет в коричневом, хотя белый цвет и черный пользуются популярностью.

Доспехи, если у кого есть, все разные, от простой кожи и кожаных лат до вполне достойных рыцарских доспехов, закрывающих с головы до ног, здесь вооружены еще более пестро, и конечно же все едут под разными знаменами и баннерами.

За такими полурыцарскими отрядами ведут добротных коней, попоны накинуты сверху для сохранения расписных седел от дождей и грязи, обычно следом тянутся еще и подводы с нужными в походе инструментами для мелкого ремонта, там же провизия и запасные вещи.

Это войска бриттских лордов, что собрали всех, способных держать в руках оружие, и повели их следом за нашей армией, чтобы сражаться плечом к плечу и говорить потом с гордостью, что не отсиживались в норах, а дрались за короля и королевство.

Герцог Пэтридж беседует с герцогами Клементом и Мидлем, лицо помолодело при виде нашей огромной армии, несокрушимость ее чувствуется как в ровных рядах, так и в доспехах и оружии.

Обернувшись ко мне, сказал с восторгом:

— У нас такие доспехи привозят с вашего Юга только королям и принцам, а у вас в них простые рыцари?

— И даже неблагородные, — подтвердил я. — Все лучшее — армии! Кто плохо снабжает свою, будет снабжать чужую.

— Золотые слова!

— Дорогой герцог, — сказал я, — с вашей прелестной Кириндой Кнайтлинской попрощаться не успел, как и с прочими дамами, но передайте им мои наилучшие!