Ричард Длинные Руки — эрцпринц

За патриархом на меня бросилась вся его охрана, я рубился уже и с ними, но тут подоспели Клемент и Сулливан. Настоящие скалы в стальных доспехах почти не чувствуют удары коротких мечей из плохой стали, а сами рубят быстро, и каждый удар смертоносен. Следом идут Палант, Мидль, Альбрехт и, как ни странно, красавчик Джеффери, не уступая им в мастерстве.

Вождь замахнулся на меня и вдруг вздрогнул всем телом, меч Альбрехта просвистел сбоку, голова слетела, как кочан капусты, из обезглавленного туловища ударили две красные струи.

— Эх, — крикнул я с досадой. — Жаль! Я хотел его использовать…

Альбрехт прокричал:

— Сейчас с ним будет трудновато договориться. Даже если приставить голову обратно.

Мы усилили натиск, но противник, лишившись вождя и его окружения, где вряд ли телохранители, скорее — сыновья и наиболее знатные люди племени, начал отступать, а потом уцелевшие ринулись врассыпную.

Я прокричал:

— Пусть бегут! У нас слишком тяжелые кони.

— Мой отряд догонит легко, — выкрикнул Норберт.

— Пусть бегут, — повторил я. — Это не Мунтвиг, к сожалению.

Глава 4

Клемент, чтобы быть в курсе, что ждет его войско, то и дело выезжает вперед к Норберту. Они сдружились быстро, оба одинаково битые жизнью, побывавшие в боях, но так и не получившие ничего до тех пор, пока не попали под мою тяжелую, но счастливую руку.

Сегодня в какой-то момент небо на востоке странно посерело, словно сумерки начались так рано, я рассмотрел мерцающее облако, словно в нашу сторону двигается туча из темно-зеленоватой слюды, не сразу сообразил, крикнул:

— Не пугайтесь, это не колдовство!

— Ваше высочество?

— Обыкновенная саранча, — прокричал я.

Саранча прошла над нами, но часть просто посыпалась вниз, то ли намеренно, то ли просто устала махать крыльями. Все ругались, отплевывались, Палант вообще напялил шлем и даже опустил забрало, только Сулливан ехал невозмутимый, он и так не снимает шлема по разным пустякам.

— Дело рук Сатаны, — сказал епископ с убеждением.

Рыцари перекрестились, лица мрачные, попался бы им сейчас Сатана, а я подумал с иронией, что побежденный в чем-то одном автоматически становится виноватым во всем.

Они посмотрели на меня, что-то я молчу и весь задумчив, я кивнул и сказал со вздохом:

— Да, конечно. Горе побежденному!

Мидль и Палант переглянулись, им почудилось в моем голосе сочувствие, а Сулливан, менее чувствительный, сказал мрачно:

— Я бы ему на месте Господа вообще голову снес!

Епископ сказал с мягкой укоризной:

— Не наше дело подсказывать Господу, как ему поступать. Хотя, конечно, Господь излишне добр и мягок. Но для того и существуют воины Господа, чтобы кое-что подправить, ибо сын Господа не мир принес, но меч.

— Молодой был, — сказал Сулливан понимающе, — молодые всегда сразу за мечи. А Господь уже постарше, этот больше прощает, чем карает.

— А мы еще моложе Иисуса, — сказал Палант задорно. — Так что зададим Мунтвигу жару!

— Ура, — сказал Альбрехт мрачно, но, подумав, согласился: — Зададим. И все добро разграбим, а женщин его царства обрюхатим. Иначе и воевать не стоило бы.

Епископ поморщился, пояснил:

— Сатане голову снести нельзя, он бессмертен. А Господь оставил его потому живым и на свободе, что у них вышел спор насчет человека, помните?

— Когда Господь создал Адама, — сказал образованный Палант, — и велел всем ангелам поклониться?

— Да, — сказал епископ. — Сатана поклониться отказался, заявив, что человек все равно опозорит Создателя, а он такому мерзавцу кланяться не станет. Господь сказал, что верит в человека, и тогда Сатана сказал, что он докажет гнилую суть этого мерзкого существа из глины. С тех пор постоянно искушает человека, подбивая на недостойные поступки, а Господь не вмешивается, ибо уже сделал человека, подправлять в нем ничего нельзя, это будет нечестно!

— Да будет и признанием, — сказал образованный Палант, — что тогда сплоховал и выпустил в свет недоделанное творение.

Я помалкивал, что-то не хочется влезать в диспуты, где уже все вроде бы переговорено, но все равно найдется что-то новое, что на самом деле не новое, но в качестве доводов еще не использовалось…

Впереди лес, а потом снова и снова, лес. Помню, во времена крестовых походов Европа была покрыта лесом вся, люди передвигались в основном по рекам, и только быстро появляющиеся монастыри теснили во все стороны вековые деревья, расчищая землю под пашни и сады.

Сейчас время от времени идем и по зеленым долинам, однако часто не оставляет ощущение, что мы единственные люди на земле, так все пусто — только непуганые звери и птицы и ни следа человеческого жилья.

Иногда кажется, что при умелом маневрировании можно пересечь весь континент из конца в конец и не наткнуться на людей. На самом деле так будет всегда, огромные пространства останутся пустыми, но для того, кто родился в городе и всю жизнь в нем прожил, видение пустых земель на сотни миль в любую сторону кажется чем-то невероятным.