Ричард Длинные Руки — грандпринц

— Спасибо, ваше величество, — сказал я, — за прием…

Его лицо не изменилось, это я сам ощутил, что не то брякнул, потому поулыбался, сказал бодро:

— Я сохраню самые лучшие воспоми…

Снова прикусил язык, даже взвыл молча, что за дурак, что это я брякаю, все можно понять иначе, а не хотелось бы, хотя, конечно, воспоминания в самом деле сохраню самые сладкие, что-то в нас есть эдакое, ну да, такое запомнится лучше, но королю лучше об этом не знать, впрочем, он это и так понимает, главное, не говорить вслух, мы же интеллигентные люди, так что молчи и улыбайся, скотина.

Под порывами слабеющего ветра я поднялся в седло, проверил, как привязан седельный мешок, в нем теперь и та миниатюрная клетка с пленником, вскинул руку в прощании.

— Еще увидимся!

Они с крыльца, все в толстых шубах, пряча лица в высокие воротники, помахали руками, даже Елизавета, хоть и очень сдержанно. Мне показалось, что хотела послать воздушный поцелуй, но будет несколько неуместно, все-таки у нас была просто неплохая вязка, но не любовь. Высокому гостю были представлены все прелести ее тела для наслаждения и удовлетворения моего мужского «я», когда важна не просто женщина, а именно чтоб королева под тобой, распластанная и не способная отказать.

Бобик уже дважды бросался в сторону ворот и возвращался галопом, в глазах жгучее нетерпение, арбогастр топнул копытом, высекая длинные искры.

Я поднял арбогастра на дыбы, еще раз взмахнул рукой, и мы ринулись через бурю, все еще бурю, в сторону городских ворот.

Небо такое же белое, как и земля, впереди тоже все белое, у меня очень скоро заболели глаза, всматриваться вот так, в какое-то время даже пожалел, что покинул уютный дворец короля Меции, но тут уж точно надо было покинуть, лучше сейчас забиться в какую-нибудь пещеру и переждать бурю, чем оказаться в той сладко-постыдной роли…

Зайчик, похоже, видит лучше меня, время от времени резко сворачивает, я уже потом, оглянувшись, догадываюсь о глубоких провалах или даже отвесных стенах, засыпанных снегом так плотно, что не заметил бы, пока не шарахнулся бы на всей скорости.

Здесь на севере горообразование протекало бурно: часто торчат высокие и острые, как на Луне, пики и даже целые цепи, чудовищные разломы некогда растрескивали земную кору, где-то потом сдвинули снова, да еще с такой силой, что поднялись на месте стыка новые горы, а где-то и остались длинные и опасные ущелья, на дне которых кипит магма.

Я карту держал в памяти, Бобик после того случая далеко не убегает, осторожничает, постоянно оглядывается, а мы то разгоняемся, то резко тормозим и начинаем мучительно долгий и отвратительный обход невообразимо длинного ущелья, разделяющего два королевства лучше самых нерушимых границ.

В одном месте горы странно идут по кругу, все примерно одинаковые, чем-то напоминают королевскую корону. Потом я решил, что еще больше похоже на выплеск магмы из недр, что так и застыла кольцом, отметив то место, куда ударил огромный метеорит.

Буря почти стихла, я поехал, любопытствуя, по кругу, и остановился, как и ошарашенный Бобик: проход между двумя горами перекрывает странная зеленоватая дымка, что-то вроде тончайшей пленки, по ней бегут, изгибаясь и сворачиваясь в узлы, светящиеся линии.

Все это напомнило мне строение растительной клетки, но здесь чувствуется исполинская мощь неведомых энергий.

А на строго равном расстоянии от обеих гор высится обыкновенная каменная арка из простых потемневших от времени глыб гранита. Рядышком прохаживается часовой, обычный мужик с плотницким топором за поясом, зевает, чешется и поглядывает с тоской на темное небо.

Завидел нас, повернулся и стал смотреть с живейшим любопытством.

Я издали помахал рукой.

— Свои… Просто едем мимо. Можно к вам поглазеть, отдохнуть малость?

Он ухмыльнулся.

— А почему нет? Войско бы не пустили, а одного… пусть даже и с такой бойцовской собачкой…

— Она мирная, — заверил я.

Он широко ухмыльнулся.

— Еще бы. Наверное, и гавкать не пробовала.

— Верно, — согласился я, — зачем ей?

— Проезжайте, — сказал он. — У нас есть даже постоялый двор, во-он там сразу за мельницей.

— Благодарю, — сказал я.

Бобик, все еще играя крайне послушного, что ни шагу без позволения, прошел рядом с конем, благо только так и можно, а двое всадников стремя в стремя уже не проедут, ворота поставлены с трезвым расчетом.

Подсознательно я ожидал, что на той стороне зеленые деревья, цветущие кусты и колосящиеся нивы, однако снег, увы, есть, хотя все-таки совсем мало: зеленая кольцевая стена вздымается высоко, пропуская снег только сверху, но не давая разгуляться метелям, что переносят с места на место целые снежные массивы.

Арбогастр пронес меня мимо сельских домиков, впереди деревянные ворота города, обнесенного таким частоколом, что и коза перепрыгнет, но это, скорее, не сам забор, а обозначение границы города, за которой уже владения сельских общин, весьма ревнивых в отстаивании своих прав.

Ворота распахнуты, стражи нет, мы проскочили в город, все-таки подзанесенный снегом, но дороги прочищены широко, на улицах его почти нет.