Ричард Длинные Руки – король

Ее взгляд слишком уж глубоко заглядывает в тайники моей необъятной души, и хотя она у меня вся сверкающая и чистая, но зато мозг лучше не показывать, там кора – лишь пенка на кипящем молоке инстинктов, стыдных желаний, страстей, злобы, похоти и почти всех семи смертных грехов, что уже известны этому миру, и двенадцати, известных только мне.

В ее глаза тоже лучше не смотреть слишком долго, зрачки становятся все шире, и вот уже падаешь в этот бездонный космос, где звезд не видно даже на краю вселенной.

– Ваше высочество? – спросила она несколько измененным голосом.

– Да так, – сказал я стесненно и отвел взгляд. – Показалось, что у вас ресница выпала. Или загнулась…

– Которая? – спросила она и посмотрела на меня прямо и бесхитростно.

Я стиснул челюсти, заставляя себя выстоять против ее странного влияния, указал взглядом на левый глаз.

– Вот там… в верхнем веке.

– Сумеете поправить? – спросила она деловито. – Или потом поручу фрейлинам?

Я пробормотал:

– Тогда не дергайтесь. У меня руки особенные, деликатные, привык коням ломать крестцы и смирять… ну, баядерок… Смотрите прямо, нет, только не на меня, умоляю!.. На кого-нибудь, кого не жалко. Вот та-а-а-ак… Все, поправил!.. Это вот толстое и загнутое просто зацепилось за соседнее коромысло. У вас они слишком длинные и пушистые.

Она кивнула.

– Я понимаю, это не комплимент.

– Конечно, – заверил я. – Чтоб я да говорил вам комплименты? Да ни за что в жизни!.. Вы настолько совершенны, ваше высочество, что любые комплименты для вас будут лишь оскорблением.

Она задумалась, пытаясь осмыслить мои умности, я в них настолько хорош, что часто сам не понимаю, что сморозил, но главное, чтобы звучало красиво, для демократа обертка всегда важнее смысла, а мы все идем к победе демократии, только никто о грядущем ужасе еще не знает.

Поздно ночью, вытолкав лордов в коридор, я лег в холодную и пустую постель, где вспомнил со злой иронией, как в Храме мечтал, что, когда доберусь до Генгаузгуза, перетаскаю в постель всех баб, что попадутся в поле зрения.

Сейчас же, увы, даже теплая и мягкая Джоанна хоть и в соседнем крыле, но недосягаема, как и все остальные.

Нужно дождаться утра, провести большой прием по случаю моего возвращения, съедутся лорды не только Генгаузгуза, но и ближайших владений, Альбрехт не зря весьма настойчиво напомнил, что все должны увидеть меня в блеске грозной славы, а то пошли всякие разные слухи…

После нашего ухода Леопольд вздохнет свободнее, гостевой дворец снова станет его, и только его. Я отнял у Мунтвига, но теперь все вернется к Леопольду, так что король только выиграл от нашего вторжения.

Рано утром я проснулся от ворчания Бобика, он приподнялся и грозно смотрел на дверь. Я привстал на локте, крикнул:

– Кого там ангелы принесли в такую рань?

Из-за двери раздался полный достоинства голос:

– Вот как вы разговариваете с самим вице-канцлером!

– А-а-а, – сказал я, – входите, Альбрехт. Вас уж точно принесли не ангелы.

Он вошел подтянутый, как всегда, безукоризненный в одежде и манерах, шляпа с пером, но не снял, ему дарована привилегия не снимать в моем присутствии, как, впрочем, и всем моим лордам, мне повелеть такое ничего не стоит, но другие за такую привилегию убить готовы.

– Архангелы? – поинтересовался он.

– Разве что с рогами, – сказал я кисло. – Граф, вы такая ранняя пташка, только не чирикаете.

Он смотрел на меня с таким изумлением, что вот-вот выронит кипу бумаг под левой рукой.

– Ваше высочество! – проговорил он полным ужаса голосом. – Как можно?

– Чего? – спросил я с подозрением.

– Вы были в монастыре всю зиму, – напомнил он с потрясенным видом, – а сейчас в вашей постели ни одной женщины? Я ожидал хотя бы дюжину… У вас как со здоровьем?

– Граф, – сказал я, – заткнитесь.

– Это не вредно, – напомнил он. – Или, простите, ваше высочество, это не мое дело, конечно…

Я вылез из-под одеяла, потянулся, зевнул. Он смотрит все с той же жалостью и сочувствием, я поморщился:

– Граф, со мной все в порядке.

– Точно?

– Я аскет временами, – сказал я. – Медитант и даже в некотором роде сублимант! В смысле медитирую и сублимирую одновременно, чтобы не думать о. Ну, вы поняли.

– Понял, – ответил он, – ваше высочество, когда о своих планах вы намерены сообщить лордам? Думаю, в Храме Истины вы многое продумали…

– Ага, – ответил я, – только об этом и думал, щас. После приема местных и понаехавших лордов нам стоит собраться в небольшом, но уютном зальце. Чтобы все крупные влезли, а мелким военачальникам перескажут те, что покрупнее.

– Правильно, – одобрил он, – неча снисходить ко всяким. Вы давно уже не, так что еще бы зачем!

Я поморщился.

– Просто нет материала для обсуждения. Сообщу только самым-самым, а остальное в штатном порядке… Подайте вот те штаны! Да не эти, слишком много золота, а я сегодня буду играть демократа и отца солдатам.

– А правителя?

– Правителя тоже, – ответил я, – но как бы своего, народного, родного. А король – это король, не совсем как бы. Народу же ближе диктатор с какой-нибудь Корсики или других островов… И сапоги тоже. Да не эти… кто приволок сюда столько? Я что, сороконожка?