Ричард Длинные Руки – курфюрст

Выйдя от Фальстронга, я направился не в покои, это подождет. Сейчас многое изменилось при дворе, чувствую быстро сгущающиеся тучи. Так животные ощущают грозу и заранее прячутся в норы, а муравьи так еще и забивают землей дырочки, чтобы к ним не попала вода.

Во дворце к вечеру состав придворных обычно меняется: деловые люди уходят, а полуночные хлыщи, которым бы только поволочиться за дамами, как раз и прибывают, отоспавшись днем. Сейчас же, сколько я ни смотрел, практически никто из дневных не ушел, все чего-то ждут, шушукаются оживленно. Через залы то и дело быстро пробегают посыльные и гонцы, за ними тянется ясно ощутимый аромат опасности и риска.

Я спускаться не стал, понаблюдал с балкона, сверху этот яркий цветной мир пышных костюмов и причесок кажется похожим на свежий борщ, что неторопливо размешивают незримым половником, вот только что получится на самом деле за варево…

Особую активность, как я заметил, проявляют люди принца Роднерика. Обычно они ходят с хозяином, как пришитые, а сейчас все шныряют поодиночке, то и дело отводят какого-нибудь вельможу и что-то втолковывают весьма настойчиво, и даже очень настойчиво, я вижу, как те нередко вздрагивают, оглядываются пугливо и пригибают головы.

В коридоре, что ведет к королевским покоям, стражи молча скрестили передо мной копья.

Я посмотрел на них не столько грозно, сколько с укором.

— А что я здесь прихлопнул терьярдера, — проговорил я задумчиво, — как муху навозную? Не припоминаете?

Они переглянулись и убрали копья. Я быстро прошел по коридору, толкнул дверь и переступил порог кабинета Фальстронга. Он вздрогнул, посмотрел на меня расширенными глазами.

— Что… что случилось?

— Еще ничего, — ответил я успокаивающе. — Я очень хочу, что так было и дальше. И вообще… Ваше Величество, мне многое удается не потому, что такой уж умный, хотя вообще-то я умнее всех на свете, кроме вас, конечно, а еще и потому, что иногда у меня, уж простите великодушно, просто собачье чутье…

Он уже пришел в себя, откинулся в кресле и разглядывал меня пристально и с понятной неприязнью.

— И что оно подсказывает?

— Чутье говорит, — сказал я с неловкостью и начал смотреть мимо его лица, — просто криком кричит, что вам лучше эту ночь провести в соседней комнате. Пусть вашу спальню охраняют, как обычно, но ложе неплохо бы оставить пустым. Ваша супруга спит с вами?

Он посмотрел на меня с удивлением.

— Она королева, сэр Ричард, а не… Естественно, у нее не только свои покои, но и свое крыло дворца. И о том, когда я намерен разделить с нею ложе, сообщаю заранее через ее фрейлин, как и принято в христианском мире.

— Прекрасно, — сказал я с облегчением. — Нет-нет, не в том, что вам так легче с другими… говорить о высокой культуре и международных отношениях, а что королева будет спать спокойно.

Его лицо потемнело, в глазах зажглись грозные огоньки.

— Полагаете, дело настолько серьезно?

— Вы и сами знаете, — ответил я. — Только гордость не позволяет вам это признать.

Он сказал упрямо:

— Я все еще не верю.

— Ваше Величество, — сказал я настойчиво, — мы оба опасаемся некого нежелательного развития событий, что не устраивает ни вас, ни меня. Потому вам лучше эту ночь провести в другом месте. А уже потом… все, как обычно.

Мне говорить не пришлось, что «потом» наступит только после отъезда разъяренного принца Роднерика. Фальстронг понимает все с полунамека, но потемнел весь, сгорбился, тоже отвел взгляд в сторону.

— Мне очень горько, сэр Ричард, — произнес он, — что это становится видно… так явно.

Я сказал пылко:

— Ничуть! Это только я со своей собачьей проницательностью уловил и заметил.

Он безнадежно махнул рукой.

— Да таких собаченосых полон двор. Мне горько, что и посторонние, уж простите, замечают. Это уж совсем ни в какие ворота… Стыдно уже, понимаете?

— Да, Ваше Величество.

Он вздохнул.

— Вот то-то и стыдно, что понимаете. Такое должно быть… если и есть, весьма скрыто и упрятано. Хорошо, сэр Ричард. Конечно же, у меня есть такие комнаты. Вы угадали со своей неприятной прозорливостью. Такие комнаты рядом.

Глава 5

На ночь из дворца придворные разъехались, остались только слуги и те, кто на высокой королевской службе: личный секретарь, сенешаль, ряд должностных лиц, что и живут во дворце, а также охрана, что в отсутствие пышно одетых вельмож стала намного заметнее.

Слуги опускали люстры и гасили свечи, достаточно и тех, что на стенах, да еще возле дверей всегда горит масло в светильниках, в залах тишина и покой, только изредка доносятся шаги часовых, которые, на зависть дежурящим на местах, гуляют по коридорам.

Я прогуливался по пустым залам, мне любой, кто попадется, источник информации, а я уж сумею даже из крох выжать все возможное, да только пока никого, кроме часовых, но те молчат, как статуи.