Ричард Длинные Руки – курфюрст

Меч рассек закутанное в одеяло тело чуть ли не пополам. Брызнула кровь, а Роднерик в исступлении рубил и рубил, пока все ложе не залил потоками крови, а затем отшвырнул меч на середину комнаты.

Фальстронг тихо стонал сквозь зубы. Я успокаивающе положил ладонь на плечо и тихонько сжал, выказывая искреннее сочувствие и поддержку.

А в спальне Роднерик ухватил со стола корону обеими руками, жадно припал к ней губами.

— Наконец-то!.. Наконец-то я король!

Он резко повернулся к теснящимся в коридоре сторонникам, но те смотрели в ужасе на истекающее кровью изрубленное тело на ложе, все еще укрытое кусками одеяла, и войти не решались.

— Я король! — повторил он громко. — И отныне Варт Генц — мое королевство. И в нем будут только мои законы!

Он красуясь поднял на вытянутых руках корону, полюбовался, снова прижался губами к золотому ободку с рубинами, а потом медленно и торжественно опустил себе на голову.

В зеркале фигура оставалась темной, он поставил перед ним светильник с тремя свечами, и корона заиграла всеми красками драгоценных камней.

Некоторое время гордо поводил плечами, смотрел то задирая подбородок, то выпячивал нижнюю губу, руки упер в бока.

Мы слышали, как он проговорил негромко:

— Наконец-то… Наконец-то я король… и королевство все мое!

Фальстронг снова простонал сквозь стиснутые челюсти. Я думал, что он так и будет терзаться душевными муками, но короли — люди из другого теста, он поднял руку над головой, там вдоль стены свисает неприметная шелковая веревка под ее цвет, ухватил за узел на конце и с силой дернул.

В дальнем конце королевской спальни распахнулась широкая дверь. Группа воинов в полных доспехах и со щитами в левой, а с мечами в правой, вбежали согласованно, словно одно тело с сорока ногами и двадцатью головами, остановились, будто застыли.

Принц Роднерик опешил всего лишь на миг, про эту дверь, судя по его лицу, явно не знал, но тут же пришел в себя и сказал гордо и надменно:

— Король Фальстронг мертв!.. Отныне я — король!

Фальстронг, скрипя зубами, ухватился за нечто невидимое мне в стене и с силой потянул в сторону. Тихо затрещала, лопаясь, тонкая ткань, закрывающая тайную дверь.

Вход в королевскую спальню распахнулся и с этой стороны. Надменно вскинув подбородок, Фальстронг сделал шаг вперед и остановился, суровый и мрачный, несмотря на то что был в ночном белье.

— Пока еще нет, — произнес он холодным и очень державным голосом. — Пока еще нет, сын мой.

Принц Роднерик застыл в диком изумлении, потом на лице появилось недоверие, страх, непонимание.

— Что? — прокричал он. — Ты… призрак?.. Ты — призрак!.. Уходи, я тебя не звал!.. Ты не можешь мне повредить!

Я сказал громко:

— Он и раньше не мог. А я вот могу.

Он бросил на меня лишь злобный взгляд искоса, Фальстронг куда страшнее, прокричал дрожащим голосом:

— Убирайся обратно в ад!.. Ты не хотел отдавать мне трон, я должен был…

Фальстронг молча смотрел на него с суровой скорбью.

— Убить? — спросил я. — А дождаться не мог?

Роднерик вскрикнул:

— Дождаться? Сколько еще ждать?..

Фальстронг смотрел на него с мукой в глазах, а Роднерик, что-то поняв по моему лицу, ринулся к королевскому ложу. Одеяло залито кровью, но человеческую фигуру, хоть и заметно осевшую, видно отчетливо.

Он бросился к ней, торопливо отбросил залитое кровью одеяло. Мы видели, как он застыл со вскинутыми руками, словно мгновенно превращенный в мрамор, руки с растопыренными пальцами выставлены перед собой, защищаясь от страшного зрелища, затем из его груди вырвался страшный звериный крик.

Фальстронг сделал движение броситься к нему, я удержал.

— Даже зверь, убивая чужих детенышей, защищает своего.

Я встал за спиной Фальстронга, так, на всякий случай, обнаженный меч тоже в моей руке, Фальстронг произнес с отвращением:

— Ты был просто дураком… а теперь стал еще и убийцей… Теперь ты видишь, кого вместо меня отправил на тот свет!

Роднерик с воем отбросил изрубленное и пропитавшееся кровью тяжелое одеяло. Страшные удары, рассекая тело, пощадили голову, я невольно сжался, когда Роднерик снова закричал страшно и дико, понимая со всей ясностью, кого с таким наслаждением рубил.

Фальстронг кивнул молчаливым телохранителям, они пробежали через спальню, слышно было, как в коридоре хватают, повергают на пол, вяжут и отбирают оружие.

Роднерик стоял на коленях перед ложем и с рыданиями прижимал к груди окровавленную голову сына. Стражи его обходили, бросая пытливые взгляды на короля.

Внезапно он вскочил, с диким ревом бросился на меня.

— Это ты, ты его убил!

Крепкие воины, что подчиняются только самому Фальстронгу, ухватили его сзади за руки и плечи. Роднерик рвался и пожирал меня бешеным взглядом.

— Я его всего лишь подставил, — ответил я ровно. — Под твой предательский удар. И если совсем уж честно, и сейчас не думаю, что сыноубийство — тяжелее, чем отцеубийство. И то, и другое — смертельный грех перед Господом и преступление перед людьми. Уведите его. И сторожите так, чтобы даже его сторонники, которых надо немедленно схватить, освободить не сумели.