Ричард Длинные Руки — курпринц

— Ваше высочество, — произнес он сквозь зубы, — это не ваше дело.

Я ответил резко:

— Теперь — наше.

За моей спиной послышалось характерное металлическое щелканье опускаемых забрал. Донеслось позвякивание удил, кони готовятся пойти в галоп.

За моей спиной Альбрехт сказал громко:

— Ваше высочество, это мятежники… но, может быть, они обмануты, как вы говорите, вражеской пропагандой?

Я кивнул и сказал графу Теннисону милостиво:

— Я предлагаю вам либо сложить оружие, либо влиться в наше воинство. Разумеется, на наших условиях.

Он ответил резко:

— Мы никогда не позволим себе ни того, ни другого!

— Жаль, — ответил я скорбно. — Поверьте, я в самом деле скорблю. Вы отважные люди, все поляжете здесь, а мелкие и трусливые мерзавцы, что остались дома, будут пользовать ваших жен и дочерей…

Он побагровел, вскрикнул:

— Наши женщины добродетельны!

— Сейчас, — согласился я, — но когда придет весть о вашей гибели? Они будут свободны от клятв и обязательств. А те мерзавцы, что не пошли с вами, этим воспользуются…

Я говорил неторопливо, даже замедленно, как бы ронял слова мудрости, но больше прислушивался к указаниям, что раздает Альбрехт гонцам, те уносятся галопом, я видел, как рядом с рыцарской конницей Клемента наконец-то развернулась в боевые порядки пехота Макса, сразу ощетинилась копьями, а за их спинами лучники присели и вытаскивают из сумок тетивы.

Граф оглянулся в их сторону, на высокомерном лице отразились злость и раздражение.

— Вы не посмеете!

— Уже посмели, — ответил я. — Советую сложить оружие.

— Что-о?

— Ваш выбор, — ответил я. — Вы свободные люди.

Он ожег меня огненным взглядом, но ответом не удостоил, а попросту развернул коня и галопом помчался к своим. Те окружили его, расспрашивают, хорошо, тем временем наши закончат перестроение, пехота Макса выдвинулась вперед и пошла мерным шагом, держа копья направленными в небо.

Я видел, как граф обернулся, закричал, державно указывая на посмевших выйти впереди рыцарской конницы простолюдинов. Даже не выстраиваясь, рыцари помчались нестройной массой, стараясь обогнать друг друга, это же дело чести врезаться во врага первым и пойти их рубить, прокладывая дорогу другим…

Копейщики остановились, присели и, опустив копья, направили их в сторону скачущей на них конницы. Одновременно лучники, что шли рядом, разом наложили стрелы на тетивы и резко натянули луки.

Я не слышал крика Макса за грохотом копыт и конского ржания, только заметил взмах его руки, и тут же, как огромная стая птиц, взвилась туча тяжелых длинных стрел, выпущенных из усиленных композитных луков.

Всадники, как казалось, даже не заметили обрушившихся сверху стрел, только некоторые начали раскачиваться в седлах, кто-то откинулся на круп, кто-то повалился на конскую шею и начал сползать на землю, однако основная масса домчалась до копейщиков и ударила со страшной силой…

…некоторые оказались пронзенными копьями, других сбрасывали раненые кони, грохот копыт прервался, зато крики боли и ярости стали громче, а кони продолжали скидывать всадников под свои и чужие копыта.

Вторая туча стрел накрыла весь отряд, рыцари запоздало хватались за щиты, но многие, пронзенные стрелами, сползали на землю. Остальные яростно рубили копья мечами, однако толстый балийский ясень выдерживает удар даже двуручного меча, а второй замах рыцарь обычно не успевает сделать: толстое и длинное копье с такой силой бьет, что острие находит щель в доспехах, и рыцарь с криком роняет меч.

Усеяв поле перед собой трупами, копейщики отступили на шаг, но едва рыцари ударили снова, как те же копья снова продолжали наносить смертоносные удары из недоступного для мечей места.

Когда третий раз отступили на шаг, а потом и еще, граф Теннисон закричал в ярости:

— Это нечестно! Выйдите и сразитесь с нами!

Я крикнул со злым весельем:

— Кто вам сказал, что мы обязаны сражаться по вашей прихоти? У нас свои методы войны! Прогрессивные!

Он заорал во весь голос:

— Вы трусы? Страшитесь сойтись грудь в грудь с настоящими мужчинами?

Я удержал Сулливана, что ревел, как медведь, и рвался в бой, а графу крикнул:

— Это не турнир, сэр Георг! Это война. А на войне гораздо важнее соотношение потерь! Я хочу, чтобы все говорили об этой схватке как о сокрушительной победе, в которой мы не потеряем ни одного человека, а все ваши двести рыцарей полягут в сыру землю всего лишь от рук простолюдинов!..

Он прокричал взбешенно:

— У вас ничего не получится!

Вместо ответа я повернулся к лучникам и взмахнул рукой. Оттуда снова с сухим и громким шелестом вылетела туча стрел.

Рыцари вскидывали щиты, стрелы звонко бьют в них стальными клювами, высекая искры, но иные находят уязвимые места в бедрах, голенях, впиваются в руки, заставляя опускать щиты и мечи.

Еще одна туча стрел снова ссадила с коней десяток рыцарей, и тогда граф вскинул меч и указал в нашу сторону.

— Давно бы так, — прорычал Сулливан. — Ваше высочество… умоляю!

Я поморщился, сказал сухо:

— Ладно, но только в виде исключения.

Он пустил коня в галоп, я крикнул:

— Победа!.. Полная победа!.. А сейчас просто добьем!