Ричард Длинные Руки – ландесфюрст

Герцог с большим войском отбыл в Сен-Мари в неведомый и загадочный Гандерсгейм, а Вервельд, успев поутолять похоть практически со всеми служанками замка и фрейлинами герцогини, обратил мрачный взгляд на одинокую хозяйку крепости и герцогства Ундерленды.

Пока он рассыпал комплименты, Иля сперва лишь улыбалась, потом морщилась, наконец встревожилась, а Вервельд, чувствуя свою силу и умело манипулируя всеми, начал неспешное продвижение к цели.

Возможно, он нацелился на что-то и повыше, чем просто переспать с могущественной хозяйкой Ундерлендов, не дурак же, чтобы удовольствоваться такой ерундой. Постель как цель — это для юнцов и просто тупых, а Вервельд выглядит так, словно его мозг работает без отдыха все двадцать четыре часа в сутки.

— Надеюсь, — прошептала она в конце печального рассказа, — он испугается своей дерзости… и опомнится!

— Или ему станет стыдно, — сказал я с иронией. — Или вдруг совесть взыграет… Ох, что-то не верю.

Она сказала с упреком:

— В человеке нужно искать хорошее!

— Ладно, — ответил я, — дадим ему шанс. Я буду ждать его в вашей спальне. Если он войдет и осмелится приблизиться к постели — заслужил смерть. Если постоит у запертой двери и уйдет… что ж, спасет свою шкуру. Хотя за намеки и желание влезть в вашу постель… гм… я бы повесил все равно.

Она сказала с упреком:

— Вы жестокий человек!

— Жизнь такая, — ответил я сокрушенно, — а так вообще-то я самый мирный и пушистый зайчик на свете! Сидел бы в кустах и жрал украденную морковку. Увы, не дают… Приходится отбиваться. А я такой зайчик, что если вмажу в справедливом гневе, а он у меня всегда справедливый…

Она сказала слабо:

— Вам нужно идти к своим людям.

Я отмахнулся:

— Уже поздно. Одни все еще сидят за столом, другие отправились спать, дорога в Ундерленды всегда тяжелая. Лучше я сразу в вашу спальню.

Она вскрикнула в ужасе:

— Прямо вот так?

— Не в постель же, — пояснил я.

Она сказала быстро:

— Но мой вечерний туалет… Фрейлины всегда раздевают перед сном…

— Прекрасно, — сказал я. — Тогда я зайду прямо сейчас и спрячусь. Они вас разденут и уйдут, в коридоре у вашей двери на ночь встанет стража… Гм, герцог был предусмотрителен, отдавая некоторые приказы. Так что все будут знать, что к вам ночью никто не приходил… Гм, только как пройдет сам Вервельд?

Она содрогнулась.

— Все стражники больше слушаются его, а не Готмара! Кроме того, он умеет отводить глаза…

— Это многое объясняет, — согласился я. — Хорошо, леди Иля, вы топайте своими крохотными лапками к гостям, пожелайте им спокойной ночи, а потом с хвостом фрейлин в спальню. Я подсматривать не буду, клянусь! Я же благородный рыцарь.

Ее фрейлины долго и церемонно помогали ей раздеваться: сняли оба рукава — пришивать к платьям еще не додумались, пока только пристегивают, — старательно распустили шнуровку корсета и тоже сняли как черепаховый панцирь, долго расплетали ленты в хитроумной прическе, наконец эта высокая башня рухнула и, заструившись по плечам, легла на груди, опустившись до пояса, а на спине — до поясницы.

С распущенными волосами герцогиня выглядит молодой и прекрасной, я засмотрелся, чувствуя, как чуточку быстрее пошло стучать сердце.

Она, стараясь держаться как обычно, то и дело бросала по сторонам пугливые взгляды. Конечно, не потому, что опасается подглядывания, благородный человек этого делать не станет, но побаивается, что я недостаточно хорошо спрятался, фрейлины заметят, а это сразу вся репутация рухнет в бездонную пропасть.

Две фрейлины старательно и с явным удовольствием расчесывают ей волосы большими гребнями с крупными зубьями, потом с нее сняли ожерелье, с пальцев стащили кольца, передали ей, она упрятала в шкатулку, а ключ повесила себе на шею.

— Все, — произнесла она мягко, — идите отдыхайте.

Фрейлины присели на прощание и веселой стайкой устремились к двери. Какое там отдыхать, прочел я в каждом их движении, когда столько молодых и красивых рыцарей прибыло с этим загадочным Ричардом Завоевателем!

Герцогиня, такая крохотная без высоких каблуков и умопомрачительной прически, и в своей длинной, до пола ночной рубашке похожая на заблудившееся привидение, поочередно погасила все свечи, кроме одной, торопливо влезла под одеяло и тихохонько пропищала оттуда пугливым голосом:

— Сэр… вы… здесь?

Я нарочито всхрапнул, вышел из-за шкафа, зевая и потягиваясь, приблизился к постели. Она, лежа на спине, натянула одеяло к подбородку и смотрит огромными испуганными глазами. Распущенные по двум подушкам волосы красиво обрамляют, как драгоценная рама, бледное лицо с трагически расширенными глазами.

— Пожалуй, — сказал я шепотом, — стоит погасить и эту свечу…

Она ответила сердито:

— Я тогда вообще умру от страха!

— Вы что, и спите при свечах?

— Конечно!.. А вы разве нет?

— Я еще и глаза накрываю черной тряпкой, — ответил я. — Тогда я заберусь под кровать…

Она прошипела:

— Что? Вот еще!

— Значит, рядом, — сказал я решительно. — Здесь у вас пятерым резвиться можно. Одеяло натяну на голову, он ничего не заметит… если, конечно, войдет.

— Не смейте…