Ричард Длинные Руки – монарх

Они расходились медленно, останавливаясь и завязывая новые контакты, ученые – народ замкнутый, им нужны вот такие симпозиумы и встречи, а я с тоской и непониманием поглядывал в окно, стараясь понять, как это Маркус виден все время, словно весь мир застыл, хотя вроде бы смена дня и ночи намекает, что где-то что-то вращается и даже вертится, если верить Галилею.

Впрочем, если Маркус вообще из другой реальности, то это объяснимо, хотя все равно необъяснимо, но все равно объяснимо: там, дескать, все не так. А как, не знаем.

Последние из магов покинули зал, но едва за последним захлопнулась дверь, за моей спиной раздался приятный интеллигентный голос, полный тонкой иронии:

– Не правда ли, прекрасное зрелище эта Багровая Звезда?.. Уже похоже на закат, что вскоре накроет всю землю.

Я сказал невесело:

– Понимаю, почему вы все-таки предпочли бы оставить Иисуса Христа…

Он спросил в недоумении:

– Оставить? А к чему этот странный переход от Багровой Звезды к Иисусу?

– Появление Маркуса, – сказал я, – и то, что вы никогда даже не пытаетесь порочить имя Иисуса… как и вообще созданную им церковь, звенья одной цепи. Ведь вы оставили его в покое, никаких нападок, никакого вреда его имиджу!

Он изумился:

– Да разве не я искушал его в пустыне?.. Не уговаривал броситься со скалы и проверить, в самом ли деле сын Творца или же просто помрачение ума?

– Все так, – признался я, – но тогда Христос был жив… и казался опасным. А сейчас это просто знамя учения Павла, к которому Иисус имеет очень слабое отношение.

– И чем оно должно нравиться мне?

Я покачал головой.

– Само по себе… ничем. Однако Христос – это церковь, которую он основал лично и поставил первым епископом своего ученика Петра.

– Ну-ну, – поощрил он, видя, как я трудно подбираю слова, – чем же мне теперь Иисус вдруг стал мил?

– Он не стал мил, – пояснил я, – но со своей церковью стоит между человеком и Создателем. А чем больше посредников, тем больше помех, искажений, неверно понятых толкований… в общем, прекрасные возможности вставлять палки в колеса.

Он нахмурился, сказал сухо:

– Договаривайте. Я заметил за вами одну весьма опасную идею. Вы ее и боитесь развивать, справедливо опасаясь неприятностей, и в то же время вас как будто несет по скользкому льду в сторону замерзшего водопада.

– Хорошее сравнение, – похвалил я.

– Боюсь, что и верное.

Я сказал почти весело:

– Боитесь? Почему боитесь?

– За вас боюсь, – сказал он сердито. – Вы очень ценный экземпляр. Я счастлив, что у меня такой воин… хотя вы себя им не признаете, как вы часто говорите, ни за какие пряники. И хоть сейчас вы…

– Схожу с вашей дорожки? – спросил я весело.

Он покачал головой.

– Нет, напротив. Вы переходите на бег! А так можно споткнуться и повредить себя. Как мне кажется, вы все ближе подходите к тому, чтобы замахнуться на существование самой церкви?

Я вздохнул, развел руками.

– Даже и не знаю, на что замахиваюсь. Вот такой я замахиватель, всегда на что-то да поднимаю руку… Однако уже научен горьким опытом и знаю, что любой замахиватель должен что-то предлагать взамен, иначе останется только ломателем… а это мелко и гнусно.

– И что предлагаете взамен… даже мне это выговорить трудно, взамен церкви?

Я признался с неохотой:

– А вот ничего…

– Но вы же сами сказали…

– Сказал, – согласился я, – но в данном случае, на мой взгляд, как раз можно не менять одного посредника на другого, а просто обойтись без него!

– Ого!

Я посмотрел на него с укором.

– Признайтесь, это был ваш гениальный план… выставить Иисуса сыном Божьим?

Он саркастически усмехнулся.

– Зачем?

– Потому что на самом деле Иисус, – сказал я медленно и с трудом, – не сын Создателя, а всего лишь слуга. Об этом достаточно четко и ясно сказано в Библии. В этом убеждаются всякий раз те, кто читает Библию не в адаптированных вами для простого народа переводах.

Он сказал с интересом:

– Ну-ну, продолжайте! Люблю изысканные игры ума.

– Это не игра, – сказал я серьезно. – И не хи-хи, даже не ха-ха. Якобы для лучшего понимания простым невежественным народом и повышения авторитета среди рабов, где и распространялось христианство, Иисуса стали называть сыном Божьим.

Он кивнул.

– Да, это логично. Чтобы повысить тем самым и авторитет самого учения. Продолжайте, я чувствую истинное наслаждение.

– Продолжаю, – ответил я, – но дальше вам не очень понравится. Иисус по вашей гениальной задумке должен был создать церковь и тем самым поставить между человеком и Богом непроницаемый забор, очень высокий и толстый, как крепостная стена вокруг города… забор из посредников! Эти посредники при вашей поддержке плодились с ужасающей скоростью, а человека отодвигали от Бога все дальше и дальше.

Он смотрел на меня исподлобья, выражение его лица мне что-то очень не понравилось, явно в рукаве какой-то крупный козырь.

– Это довольно смелая идея, – сказал он медленно. – Предположить, что Иисус – мое кредо, что я разработал план по оттеснению человека от Бога…

Я напомнил: