Ричард Длинные Руки — оверлорд

– Читал, – ответил я, глаза Найтингейла расширились в удивлении, я понял, что брякнул лишнее, – правда, ничего не понял…

– Вы грамотны?

– Есть такой грех, – признался я. – Я был младшим сыном и, чтобы не делить удел, меня хотели было в монахи… Ваше Величество, я слышал, что вот уже несколько поколений ваша династия не ведет войн! За что на вашу страну обрушилось такое несчастье? Ведь мир – это промежуток между двумя войнами, а у вас этот период затянулся…

Он поморщился:

– Сэр Ричард, гораздо легче выиграть войну, чем мир. Наша династия избрала такие победы.

– Но ведь, – сказал я с горячностью победителя, – только войны приносят честь и славу! А поэты создают баллады о павших героях!

Он сообщил кротко:

– Любое прославление павшего на войне означает трех погибших в следующей.

Я запнулся, хотя есть что возразить, чем опровергнуть, однако король говорит со мной серьезно, будто надеется достучаться до моего крохотного мозга, а я все корчу из себя лихого рубателя и сражателя.

– А мой дедушка говорил, – сказал я наконец, – все, что мне нужно, дескать, это теплая постель, доброе слово и безграничная власть.

Он улыбнулся, сказал с улыбкой:

– Открою вам большой секрет, сэр Ричард: никакой власти не существует – существует лишь злоупотребление властью.

К нашему разговору помимо советников прислушивался и сэр Эбервиль, очень ревниво, как мне показалось, а сейчас не утерпел и вставил:

– Власть теряет все свое очарование, если ею не злоупотреблять.

– А я понимаю, – заметил я, – почему Его Величество не злоупотребляет. Слабые натуры ведут себя исключительно властно с теми, кого находят еще более слабыми.

Король улыбнулся, доброе слово и кошке приятно, но сказал мягко:

– Не скажу, что я сильный. Просто короли, которые пугают свой народ кровью, тяжким трудом, слезами и потом, пользуются большим доверием, чем сулящие благополучие и процветание.

– Потому ваше имя менее известно, – продолжил я, – чем даже имена ваших соседей Барбароссы, Гиллеберда, не говоря уже о Карле или других свирепых воителях. Что ж, большая империя, как и большой пирог, легче всего объедается с краев, как уже начали объедать империю Карла… В этих условиях лучше иметь пирог меньше, зато с твердой коркой. Спасибо, Ваше Величество, за ненавязчивый урок политического мышления!

Он продолжал улыбаться, у королей эти мышцы разработаны, как у штангистов бицепсы, в глазах теплая благожелательность, такая же профессиональная.

– А вы в самом деле прилежный ученик? – поинтересовался он.

– Что может быть мучительнее, – ответил я, – чем учиться на собственном опыте? Только одно: не учиться на собственном опыте. А вот если учиться на опыте вашем…

Он засмеялся:

– Да, предпочтительнее учиться на чужой дури. Только мало кто так делает.

– Учить себя самого, – сказал я, – благородное дело. Еще более благородное – учить других. Кстати, последнее куда легче.

Он хмыкнул:

– А вы откуда знаете? Вы так молоды…

– …но старые книги читал, – сказал я гордо.

Спохватился, король смотрит с прежней благожелательной улыбкой, но в глазах другое выражение. В чем-то меня переиграл, заставил раскрыться. Заставил не сдержаться, поумничать, выйти из образа.

Глава 5

Слуги все наполняли наши кубки, я ощутил, что в самом деле в голове необыкновенная легкость мыслей, а король-то все еще трезв, как стеклышко. Возможно, у него амулет, чтобы не пьянеть, или это у него профессиональное, уже привык, глотка луженая.

Я куртуазно промокнул губы краем скатерти, жирные пальцы вытер о камзол слуги и поднялся:

– Ваше Величество, я свалюсь под стол, если останусь еще на пару минут.

Он кивнул:

– Да-да, сэр Ричард, дорога к нам трудная.

– Мы ее сделаем легкой, – произнес я бодро. – Нет такого плохого положения, из которого правитель не смог бы сделать еще худшее!

Сэр Эбервиль проводил меня не очень дружелюбным взглядом, но смолчал, только сморщил нос. Я сказал достаточно громко:

– Министры уронили престиж королевской власти, попы – престиж религии. Так что Бог и король расплачиваются за глупость своих лакеев.

За дверьми суетятся старшие лакеи, наблюдая, как пустеет стол. По их указаниям младшие врываются с подносами и быстро-быстро собирают освободившиеся блюда и взамен расставляют с едой.

К удивлению, я увидел на дальнем конце зала принцессу Франку. Ее окружают придворные дамы, все щебечут и щебечут, принцесса тоже, как мне кажется, щебечет, однако ее щебечество прервалось, когда она увидела меня.

Что-то сказав дамам, она вышла из их круга и направилась в мою сторону. Я расправил плечи, выпятил грудь и вошел в облик неустрашимого рыцаря, грубого снаружи, но нежного внутри.