Ричард Длинные Руки – паладин Господа

Гендельсон что-то кричал вдогонку, я пустил коня по насыпи. Странное чувство овладело мною, словно двигаюсь вдоль железнодорожного полотна. Рассказывают, что когда инженеры спорили, как лучше проложить первую железную дорогу из Санкт-Петербурга в Москву, то царь, раздраженный непонятными спорами специалистов, в которых он ни ухом ни рылом, взял линейку, приложил на карте одним концом к Петербургу, другим – к Москве и провел карандашом прямую линию. Вот, мол, все понятно, так и стройте. Получилась самая прямая дорога в мире – через все болота, леса, холмы и низины. Только в одном месте крохотный округлый выступ: там царь прижимал линейку пальцем, и карандаш его задел чуть-чуть.

Дорога уходит вперед, прямая, как стрела. Отчетливо видно, что вот там низина, дорога поднимается, сохраняя прежнюю ровную линию, а еще дальше, где возвышенность, эта же дорога превращается в прорубленную долину. Полотно приподнято по-прежнему, а по бокам... да, кюветы для отвода воды, чтобы не размывали полотно.

Сзади догнал крик, Гендельсон поравнялся на храпящем коне.

– Что случилось?.. Что на вас нашло?

Я спросил хриплым голосом:

– Что это?.. Что за дорога?..

– Она уходит на Юг, – выкрикнул Гендельсон. – В царство темных колдунов!.. А нам нужно на Восток. Это вон туда...

Я проехал еще чуть, начал придерживать коня, сердце бьется учащенно, но мы в самом деле должны в Кернель... взгляд зацепился за пробивающиеся между paкушками стебельки травы. Как-то странно пробивается, полосами, словно едем по спине зебры...

Гендельсон начал читать громко молитву, чтобы господь защитил мою душу от дьяволов. Явно же меня что-то взяло и ведет, не сам же я с такими безумными глазами и волосами дыбом...

Конь с облегчением остановился, когда я натянул повод. Гендельсон оборвал молитву, я соскочил наземь, потом он забормотал громче. Я упал на колени, пощупал землю. Так и есть, эта вот коричневая смесь – труха от дерева. А дальше, на расстоянии короткого шага – еще... Если пройти вперед и внимательно присматриваться...

Я вскрикнул, в одном месте торчит черный полуистлевший кусок дерева. Дрожащими пальцами коснулся дерева. Ощущение было таким, будто тронул истлевшее папье-маше. Тут же сломалось, рассыпалось, легло на дно черным пеплом. Эта шпала, хорошо просмоленная, пропитанная нужными растворами, продержалась дольше всех, успела сообщить нечто важное...

– Что здесь за земли? – спросил я не своим голосом. – Что здесь произошло?

Гендельсон добормотал молитву, потом лишь ответил злым голосом:

– Здесь когда-то были земли Черных Колдунов!.. Но благочестивые воины Святой Церкви сумели с помощью креста, святой воды и острых мечей опрокинуть мощь Нечистого. Колдунов изгнали из этих земель, здесь поселились благочестивые и благолепные люди, построили свои города, а все, созданное колдунами, было уничтожено, а сами они преданы огню на. городских площадях... Но вот теперь снова пришли Черные войска Карла! И снова все в руинах...

– И снова все в руинах, – пробормотал я горько. – Снова все в руинах...

– Сэр Ричард, о чем вы?

– Если бы не предали все огню, – сказал я с болью, – разве не носились бы здесь поезда на воздушной подушке?..

– Сэр Ричард?

– Да это я...

– У вас бред? Наваждение?

Я слабо отмахнулся, в глазах защипало. Конь показался огромной темной громадой. Пока я взбирался на его спину, успел незаметно вытереть глаза, в седле выпрямился, посмотрел по сторонам, как подобает христианскому рыцарю: угрюмо и надменно.

– В Кернель!.. А по дороге расскажете про эти земли.

Глава 27

Знал Гендельсон не так уж и много, но это с моей-то жадностью, а на самом деле все-таки много для простого... пусть даже генерального провиантмейстера всего воинства Зорра. Земли, по которым едем, последние несколько сот лет считались пограничными, переходили из рук в руки. Всякий раз новая власть задерживалась ненадолго. Черные Колдуны успевали построить свои дьявольские машины... это, видать, паровозы, а когда приходила власть Святой Церкви, то на месте языческих капищ отстраивали величественные церковные храмы, при виде которых сердце наполняется умилением, восторгом и энтузиазмом.

По дороге я сшиб молотом молодую козу, Гендельсон взял ее к себе на седло. Солнце уже опускалось к закату, лес впереди стал темным, страшноватым. Чуть левее небольшое озеро, у пологого берега плакучая ива, можно привязать коней, ибо в мешках достаточно овса...

Я разжег костер, Гендельеон уже разделывал козу, будет жаркое, а я наскоро помылся в теплой прогретой воде, пока еще видно песчаное дно. С берега долетел запах горящей древесины, Гендельсон запел что-то воинственное, немилосердно фальшивя.

Впервые запел, отметил я с удивлением. Не сломал его этот поход, а ведь полнейшее же ничтожество! И доспехи какие тащит...