Ричард Длинные Руки — паладин Господа

На горизонте возникли высокие стены. Я вскрикнул, вот он, Зорр, что за чудо мой Черный Вихрь, но с какой скоростью несся… и все еще несется, если уже начинает замедлять бег?

Над Зорром мне почудилось черное мерцающее облако. Для стражей ворот я появился чересчур неожиданно, но с ворот и башен сразу же закричали, узнав меня. Решетка дрогнула, с металлическим звоном и лязгом пошла вверх. Я успел увидеть, что белые стены Зорра словно бы потемнели, по ним идет тот странный колыхающийся блеск, какой бывает при отражении на стены бликов на воде. Вскинул голову, ахнул. Небо застилают тучи летучих мышей! Огромные, как летающие собаки, и мелкие, не крупнее мышей-полевок, они носятся и носятся над городом, словно не решаясь сесть, но уже высматривая для себя места, норы, щели.

В голове словно лопнули сосуды и залили глаза кровью. Все, что я продумывал от имени дьявола, оказалось ложным. Я не разгадал его ловушек, не разгадал! И даже сейчас не имею представления.

Мы не останавливались до главной площади перед замком. Из широко распахнутых ворот навстречу выходила нескончаемая вереница людей в черных плащах до земли. Капюшоны надвинуты на глаза, в руках горящие свечи. Летучие мыши стремительно бросались вниз, вот-вот вцепятся когтистыми лапами в лицо, взмахами крыльев пытались загасить слабые огоньки, а люди бережно прикрывали свечи ладонями.

Процессия тянулась через площадь к костелу. Я направил коня в распахнутые врата замка, закричал громко:

– Лекаря!.. Лекаря!.. Как можно быстрее!

На внутреннем дворе народ расступился, ко мне ринулся молодой рыцарь с развевающимися, как у девушки, золотыми волосами.

– Ваша милость! – закричал он счастливо. – Я все выполнил!

Я соскочил с коня, бережно снял безвольное тело Гендельсона. Сигизмунд умолк, подхватил с другой стороны. Еще несколько человек подбежали, протянули руки. Заплакала женщина, увидя обезображенное лицо. Кто-то начал длинно и злобно ругаться, проклиная рыцарей Тьмы.

– К лекарю! – закричал я злобно. – Он жив!

Толкая и мешая друг другу, его понесли на руках в сторону башни, где обитает королевский лекарь. Я шел следом, поддерживал свисающую руку. Обрубок правой руки почернел, распух, от него смердящий запах, сравнимый только с тем, что падает с неба.

Мы гурьбой вдвинулись в узкие двери, навстречу бежал человек в накинутом на голое тело халате. Он ахнул, узнав Гендельсона, вельмож такого ранга знают все. Когда Гендельсона занесли, я сказал лекарю:

– Глупо такое говорить… но сделай все! Немногие смогли бы так…

Лекарь быстро открывал горшочки, кувшинчики. По комнате потек слабый запах лекарств. Гендельсона освободили от одежды, положили на стол. По всему телу чернело сожженное до углей мясо. Лекарь начал покрывать его вязким желе, похожим на вишневый клей. Я ощутил сильный запах, немного резковатый, но бодрящий, прочищающий голову, как запах нашатыря.

Лекарь прислушался к сердцу, помощники подали большой медный горшок с плотно притертой крышкой. Оттуда вырвалось лиловое облако. Пятерня лекаря нырнула туда, я смотрел, как он покрывает черной вязкой жидкостью обрубок руки. Запах стал еще сильнее, неприятнее.

Веко уцелевшего глаза затрепетало и приподнялось. Глазное яблоко было налито кровью. Гендельсон непонимающе смотрел в потолок. Я сказал быстро:

– Мы в Зорре, Гендельсон!.. Мы в Зорре!.. Ты все выполнил, ты передал талисман… ты вернулся… с победой….

Лекарь с шумом вздохнул. Лицо его прояснилось.

– Теперь могу сказать, – проговорил он быстрым торопливым шепотом, – что он… выживет.

– Что ж, – ответил я тихо. – Он выполнил все… что хотел…

Он что-то говорил еще, но я, как слепой, пошел к выходу. Сигизмунд заботливо поддерживал меня, что-то верещал довольно и беспечно, хвастался и все хватал меня за плечи, под локти, вел, не давал упасть. На площади к моему коню подходил торопливо Дитрих. Его раскачивало, на исхудавшем лице глаза ввалились так, что могли упасть вовнутрь черепа.

– И Черный Вихрь вернулся! – сказал Сигизмунд восторженно. – Ваша милость, я приехал, когда он порвал повод и все крушил в конюшне!.. Я решил, что с вами беда, уговорил оседлать и нагрузить вашими доспехами. Он как будто понял, дал надеть седло и навьючить мешок… а потом прыгнул прямо, будто стены и не было… там и сейчас каменные глыбы лежат, а стены будто и не было…

Я, не слушая, устремил взгляд на Дитриха.

– Исполать, отец Дитрих, – сказал я треснутым голосом.

Он ответил хрипло:

– Великие силы Тьмы… Великие силы Зла и Разрушения души человеческой в нашем Зорре.

Небо стало серо-черным, по земле непрестанно струилась быстрая, болезненная для глаз рябь от мелких тел, тысячами застилающих солнце. Мыши метались, сшибались, воздух был полон мелкой удушливой шерсти, что мириадами крохотных иголочек оседает на землю. Щели между каменными плитами уже забило этой рыжеватой чернотой.

Мне показалось, что вся несметная стая мечется над городом в неком ожидании. От неумолчного писка, едва слышного, но из тысяч и тысяч злобно ощеренных пастей, начинало звенеть в ушах.

Я спросил:

– Когда они появились?

Он прямо посмотрел мне в глаза.