Ричард Длинные Руки - принц императорской мантии

- Да уж очень ты, - сказал он, - даже по моим неправедным меркам слишком неправедный! Заведовал бы адом я, уж не знаю, в какой бы котел тебя сунул!.. Нет, вообще не знал бы, что с тобой делать. Я всегда полагал, что нельзя праведное дело делать неправедным человеком неправедными руками и неправедными способами!.. Но ты вот как-то ухитряешься.

- Я современный, - возразил я, - и всесторонне развитый человек! Гуманист. Потому за мир и дружбу кого угодно прибью или зарежу, как и должен поступать человек с высокими духовными принципами. Ты и юриста такого найди!

- Настолько такого не найти, - сказал он с сожалением, - придется тебе самому выступать, поддерживать.

- Мне вроде бы нельзя, - сказал я, - лицо все-таки заинтересованное.

- А кто эти правила знает?

- Хорошо, - ответил я, - посмотрим по обстоятельствам. Зайдешь?

Он посмотрел на высокие башни замка, зубчатую стену и стрельчатые окна с цветными стеклами, покачал головой:

- В другой раз.

Лорд Робер расшибается в жажде оказать мне королевский прием, но я предупредил, что ввиду военного времени я как бы не король вовсе, а свирепый и лютый вождь крестового похода против Зла, потому меня лучше не отвлекать всякими подозрительными удобствами.

Время поджимает, Маркус опускается все ниже, вот-вот войдет в атмосферу, я пометался по комнате, в висках стучит кровь, сказал почти с отчаянием:

- Михаил!.. Есть идея!

Далеко-далеко прозвучал странный мелодичный звук, я с трудом опознал арфу, которую как-то слышал на концерте классической музыки, затем в шаге от стены появился яркий свет, разросся.

Пригибаясь, как будто проходит под аркой, в комнату шагнул архангел Михаил в тех же блистающих золотом доспехах, включая наручни и поножи, с коротким мечом римского образца на поясе, но пока что без шлема с плюмажем, красивый и надменно золотоволосый в крупных кудрях.

Я отметил про себя, что явился на зов моментально, на этот раз не выказывает недовольства, речь не о субординации, а скорее всего пойдет о наступлении на укрепленную крепость противника. Ради такого дела можно забыть все эти мелочи этикета, однако я был готов, и едва он красиво выступил из столба света, я сказал с жаром:

- Михаил, я подумал так и эдак, но если ангелы небесного легиона ударят по мятежникам с одной стороны, а Вельзевул с другой…

Он посмотрел в удивлении:

- Ты о чем?

- О совместных действиях, - сообщил я.

Он отрезал жестко:

- Мы в состоянии и сами смести все в аду. Ладно-ладно, я тебя понял, смертный. Если будут трудности, то мы, конечно же, позволим этим предателям, если они в самом деле раскаялись, пойти с нами. Хоть и в сторонке.

Но весь его вид говорил яснее ясного, что все новые мятежники сгорят в пламени еще только при виде грозного архистратига и его небесного легиона.

- Но когда войска соприкоснутся на Эльбе, - сказал я, - или там протекает Коцит, не пойдет ли месиловка и взаимное истребление уже между союзниками?

Он поморщился:

- Мы с Люцифером никогда не будем союзниками!

- Временными союзниками, - заверил я. - И так плохо? Тем более опасно. Все-таки для успешного разгрома надо бы действовать почти сообща! А для этого вам нужно признать мое право не только на землю…

Он поморщился:

- Это право никто и не отрицает.

- …но и на руководство, - закончил я. - Я насчет вашего поклона Адаму и непоклона его державному потомку.

Михаил ничего не сказал насчет за рыбу гроши, это его лицо сказало, просто скривился и покачал головой:

- Нет. Забудь и думать. Сейчас сюда прибудут Уриил и Гавриил. Если со стороны ада явится кто-то из старших, то сразу и решим. Как ты и предложил, в судебном порядке! Раз и навсегда.

- Это правильно, - сказал я, - но мы с тобой воины, мы двое могли бы договориться и до суда. В досудебном порядке, так это называется. И это сразу избавило бы нас от судебной волокиты. Мне же не нужно, чтобы передо мной преклоняли колено все сорок девять миллионов ангелов! Я придерживаюсь справедливой на сегодня формулы, что вассал моего вассала не мой вассал. Потому достаточно, чтобы они преклонили колено перед тобой, а уже ты - передо мной.

Его лицо передернулось в откровенной брезгливости:

- Я?

- Ты уже преклонил, - напомнил я. - Перед Адамом. Тогда это называлось поклоном… и выражалось именно в форме поклона, а сейчас это усовершенствовано в свете новых веяний и прогрессивных технологий управления до преклонения колена. Одного! Это совсем не то, что оба.

Он сказал с гневом:

- Нет!

- Но перед Адамом…

Он сказал громче:

- Нет! Тогда повелел Творец! Лично!

- Знаешь, - сказал я, - у нас есть поговорка насчет того, что глухим две обедни не служат. Творец повелел однажды, этого достаточно. Или ты начинаешь оспаривать волю Творца?

Последние слова я произнес многозначительным тоном и с угрожающим подтекстом.

Михаил запнулся, посмотрел с надменностью, но я успел заметить неуверенность в его глазах, так несвойственную военному человеку, да еще архистратигу.

- При чем тут воля Творца…