Ричард Длинные Руки — сеньор

Отдохнувшие кони несли нас легко, деревушка приближалась, не очень зажиточная с виду, но домов не меньше трех десятков, уже не деревня, а почти село. Сразу от околицы встретила детвора с собаками, женщины на всякий случай юркнули в дома, я видел блестящие от любопытства глаза в дверных проемах, мужчины прижимались к заборам, давая нам дорогу, взгляды у всех настороженные, тревожные.

Дома расступились, широкое вытоптанное место, словно танцевали слоны, могучий дуб, под ним четыре толстенных дерева с ободранной корой, под копытами сухо затрещали скорлупки орехов.

Я остановил коня на этом месте привычных деревенских посиделок, спросил громко, ни к кому не обращаясь:

– Есть здесь дом, где мы можем перевести дух, напоить коней? За все заплатим!

На нас смотрели опасливо, молчали. Из-за каждого забора высовывались серьезные детские мордочки. Зигфрид подозвал одного мужичка ближе, сказал доверительно:

– Если здесь негде остановиться, то заночуем у тебя. Как, жена у тебя красивая? И посуды много? Я страсть как люблю посуду бить. И палить все люблю, когда напьюсь…

Мужик вздрогнул, сказал умоляюще:

– У меня тесный дом, господин!.. Самый просторный дом у нашего войта, вон тот, с черепичной крышей. А через два дома, видите две вербы?.. там Иволинна, у нее две дочери взрослые, да и сама в теле…

Зигфрид повернулся по мне, рот до ушей, я пробормотал:

– В самом деле, трудная задача нравственного выбора… Что скажет мой боевой отряд?

– К Иволинне, – воскликнули Сигизмунд и Зигфрид в один голос, по глазам видно, кто нацелился на дочку, а кто на тело.

– Ладно, – согласился я, – раз уж демократия… а к старосте зайдем пообщаться.

Я повернул коня, на ходу поинтересовался у мужика:

– А что, эта Иволинна вдова?

– Нет, но ее муж с братом погнали скот на продажу в город…

Когда мы подъехали к двум вербам, я слышал, как Зигфрид втолковывает юному рыцарю:

– Никогда не спрашивай у женщины, сколько ей лет. Спроси лучше, когда муж возвращается из города.

Сигизмунд пробормотал:

– Да зачем это тебе?

– О, любовь замужней женщины – великая вещь. Женатым мужчинам такое и не снилось.

Я постучал в ворота, толкнул, створки распахнулись, мы въехали в довольно просторный двор. Собственный колодец, сверху навес, три сарая, дорожка ведет к дому. На крыльцо вышла женщина в длинном платье, открывающем руки и плечи, в теле, как сказал мужичок, очень в теле, но, как всякие постепенно полнеющие женщины, очень свежая и румяная, без единой морщинки на лице, пышущая здоровьем.

– Хозяюшка, – сказал я скромно, – мы путники из дальних мест. Дозволь у тебя перевести дух, накормить и напоить коней. Да и сами мы что-нибудь попили бы и съели. За все будет заплачено, не беспокойся.

Она внимательно осмотрела нас, только я остался в седле, Зигфрид слез первым, по-хозяйски уже привязывал коня, Сигизмунд тоже сполз на землю. Женщина поинтересовалась:

– Если я скажу, что не принимаю гостей, то вы, конечно же, прям так и повернете взад?

– Ты угадала, – признался я, – хоть и красивая… даже очень красивая, но еще и умная! Где же в тебе кроется порок для равновесия?

Она довольно заулыбалась, на комплименты даже женщины ловятся, не только мужчины, подбоченилась, осмотрела нас снова уже с головы до ног.

– Порок?.. Как-нибудь попозже… Ладно, коней вон в тот сарай, там стойла и даже ясли. Помыться можете в той бочке, там дождевая вода. С ужином придется подождать, пошлю к соседям, чтобы прислали еще мяса.

– Ты умная женщина, – сказал я честно. – Я вижу, умеешь принимать гостей.

Она пожала плечами, полными и округлыми, как головки сыра.

– Муж занимается торговлей, у него часто бывают гости. Привыкла.

Сигизмунд перехватил повод моего коня и увел в сарай, а я поднялся на крыльцо. От женщины вкусно пахло потом, ветчиной, сеном, под глазом вроде бы вчерашний синяк, уже рассасывается, я смолчал, что говорить, уже наверняка все сказали до меня. Ростом мне до подбородка, что значит – высокая женщина, на меня посмотрела с удовольствием, любой женщине приятно ощутить себя Дюймовочкой.

В большой комнате чисто и опрятно, пусто, а когда пересек и выглянул на задний двор, там молодая женщина кормила кур, а далеко на огороде между грядками удалялся от дома мощный зад на довольно мускулистых загорелых и крепких крестьянских ногах.

– Мои дочери, – сказала за спиной Иволинна. – Знаю, что у вас на уме. Так лучше эти мысли выбросьте.

– Хорошо, – согласился я, – у меня вообще период целибата, я ж паладин… хоть не уверен, что это обязательно. А что с ними не так? Изо рта сильно пахнет?

– У меня самые красивые дочери в деревне, – ответила она с достоинством. – А у вас сколько длится этот период? Пока обедаете?

– Не приведи господь так оголодать, – ответил я с испугом. – Зачем же так долго?

– Ладно, я предупредила. Они постоять за себя могут. А на то, что ведьмы, можете не обращать внимания. Можете!

Я выложил на стол золотую монету.

– Мы пробудем недолго. Надеюсь, это покроет все расходы.

Она долго смотрела на золото, перевела взгляд на меня. Брови поползли вверх.