Ричард Длинные Руки. Удар в спину

Она снова присела, отступила и быстро вышла в то, что называют коридором, хотя там целая анфилада моих личных покоев с гулким многократным эхом.

Бобик даже не поднял головы, хотя приоткрыл один глаз и достаточно осмысленно посмотрел вслед.

Я только-только успел сбросить сапоги, как Хрурт приоткрыл дверь, в спальню скользнула Мишелла. В самом деле чем-то милая, хотя ее точеное лицо аристократки с гордо приподнятыми скулами и умными глазами как-то больше идет властной женщине, управляющей крупными корпорациями.

Бобик все же поднял голову и даже дважды вильнул хвостом, но тут же со стуком уронил. Пол чуть дрогнул, но не прогнулся, надежно выстроено.

Мишелла сделала пару шагов, присела в низком поклоне:

– Ваше величество…

Я отмахнулся:

– Мишелла, бросьте. За нами никто не наблюдает. Топайте сюда и лезьте под одеяло.

Она улыбнулась, начала развязывать шелковый шнур у горла. Платье дрогнуло, тяжелым потоком поползло вниз, на полу начало собираться тяжелыми массивными кольцами, пока не образовался широкий колокол.

Я с интересом смотрел, как с трудом переступила через этот ворох, стараясь не помять, я ободрил ее комплиментарным жестом, дескать, мы же взрослые люди, все идет просто великолепно.

Я сбросил брюки и рубашку, как же это хорошо, и как все-таки устал за день, хотя ни разу не брался за рукоять меча и не мчался на арбогастре в сопровождении Бобика через леса и долы солнцу и ветру навстречу, расправив упрямую грудь.

Мишелла торопливо скользнула под одеяло и, натянув край до подбородка, наблюдала за мной из-под прищуренных век. Жемчужный блеск ее глаз виден и в щелочки, все еще настороженная и скованная, я рухнул в постель, перевел дыхание, отдыхать тоже хорошо, кто бы подумал, повернулся в ее сторону.

– Мишелла, вас не напрягает эта обязанность?

Она спросила настороженным шепотом:

– Какая, ваше величество?

– Спать со мной, – объяснил я.

– Ваше величество?

– А вдруг я храплю и лягаюсь?.. И никто, представляете, мне такое не говорит? Может, я и правду не храплю?

– Не храпите, – заверила она. – Ничуточки.

– Правда? – спросил я. – В самом деле?.. А если честно?

– Не храпите, – сказала она умоляюще. – И одеяло не стягиваете!.. Оно такое огромное, здесь пять таких, как я, поместится!..

– Гм, – сказал я в нерешительности. – Но если вдруг захраплю, вы толкните, хорошо?.. Чтоб я повернулся на бок. Договорились?

Она сделала огромные глаза, я залюбовался их непривычной красотой, таинственной и загадочной, словно за этой жемчужной дымкой прячется необыкновенный мир.

– Ваше величество!.. Ваше высокое внимание подняло меня на такую высоту!.. Даже принц Фенрандзель приударил за мной, не говоря уже о прочих знатнейших лордах. И если бы не ваша грозная слава…

Я сделал отметающий жест:

– Бросьте, Мишелла. Я не стесняю вашу свободу. Вольны общаться со всеми на любом уровне!.. Надеюсь, вы понимаете, о чем я в лоб говорю так иносказительно. То, что иногда спим вместе, не значит, что не можете…

– Ваше величество, – прервала она, – ваша грозная слава отпугнет кого угодно!.. Но флиртовать со мной стремятся все. Это так престижно! Даже распускают слухи…

– Мишелла, – сказал я, – чувствую себя скотиной, что это только слухи.

Ее снежно-белые зубки задорно блеснули в полутьме.

– Ваше величество, умоляю, не портите такую игру!

– Игру?

Она подтвердила с жаром:

– Еще какую игру!.. При дворе все во что-то играют, это и есть придворная жизнь. Да и вообще… это не разговор на ночь!

– Согласен, – ответил я. – Вы всегда чувствуете… да, вы все чувствуете. Герцогиня права, называя вас очаровательнейшей при дворе и самой… одухотворенной.

Она в изумлении вскинула брови.

– Ваше величество! Бывают ли женщины одухотворенными под одеялом?

Я засмеялся, протянул к ней руку.

– Идите ближе, Мишелла. Не такая уж эта кровать и огромная. А в горизонтальном положении мой могучий мозг не выше других органов.

Проснулась она раньше меня, но не шевелилась, а я, едва разлепил один глаз, тут же приподнял себя в полусидячее положение, стараясь не шелестеть бельем, создал большую чашку горячего кофе, а для Мишеллы тарелку с пирожными.

Она посмотрела с укором, я спохватился, создал вторую чашку. Мишелла приняла из моих рук с виновато-счастливой улыбкой, какое же это восхитительное чувство, когда прислуживает сам император!

Мы успели съесть и пирожные, когда послышались осторожные шаги. Шторы медленно раздвинулись, принц Кегельшир и принцесса Джеззефина смотрят строго, густо напудренные лица непроницаемы, так же густо нарисованные брови изящно приподняты.

За ними целый ряд знатнейших, у всех вместо лиц безукоризненно белые маски с накрашенными щеками, мушками на щеках, лбу и даже на подбородках.

И все-таки этих трутней можно назвать рабочими трутнями, ради этой процедуры слуги расталкивают их и поднимают до рассвета, одевают и ведут, еще сонных, в ту часть здания, где мои апартаменты.