Ричард Длинные Руки. В западне

– Думаю, Скагеррак жену не отпустит. Как уже сказала, у государей не жены, а супруги, это совсем другое, ваше величество. Надеюсь, я вас убедила? Совсем мелочная уступка с вашей стороны, зато огромная выгода в престиже власти!

Я сказал с досадой:

– Ладно… но вы уж там сами как-то…

– Ваше величество, – ответила она с укором, но глаза радостно засияли, – спасибо, что поняли интересы правителя. А с Жанной-Антуанеттой у нас с Мишеллой не будет никаких трений.

– Точно?

– И на это есть придворный протокол, – ответила она деловито. – Все давно расписано, все ранжировано, выяснено, ваше величество!.. Если раньше не возникало никаких трений, то почему вы решили…

Я вздохнул.

– Потому что под другими лед трещит, а подо мной ломится… Ладно, с этим покончили. А как у императора было с соседями?..

– Ваше величество, – ответила она осторожно, – реалии власти таковы, что характер императора, каким бы ни был, должен соответствовать занимаемому положению. Потому и властный Скагеррак с его напористым нравом, и мягкий Тимбершир, император Астаргельда, и вспыльчивый и безрассудный Огиль, глава империи Великая Пешмерия, все на высшем уровне ведут себя примерно одинаково.

Я посмотрел на нее с уважением.

– А вы умная женщина, леди Самантелла. Очень умная. Мне даже неловко вас использовать для постельных нужд, будто кухарку какую.

Она хитро улыбнулась.

– Ваше величество, в ночи мы все одинаковы.

– А мы? – спросил я.

Она вроде бы даже опешила от такого простого вопроса, затем с неподдельным изумлением едва выговорила:

– Вы в самом деле с какого-то дальнего Севера… Неужто вас интересуют такие мелочи, до которых мужчинам никогда никакого дела?

– Да это я так, – ответил я, – все думаю, что можно использовать в политике. Я хозяйственный.

Она поставила на столик опустевшую тарелку и, глядя мне в глаза, легла на спину.

Императору подвластно все, додумал я мысль, просыпаясь утром. В том числе и все женщины, но здесь малозаметная на первый взгляд ловушка. Когда все женщины одинаково доступны, все и ценятся одинаково.

Чтобы победить в конкурентной борьбе, им нужно что-то еще помимо плоти. Пока что преуспела разве что герцогиня Самантелла, оттеснив даже Мишеллу, очень умную и чуткую девушку, в которой улавливаю некоторую загадочную недосказанность, остальные пока только глупо хихикают и всячески показывают глазками, что готовы на все, не понимая, что это их «все» вообще-то так мизерно мало.

Хотя да, Жанна-Антуанетта нечто особенное…

Утром после обязательной процедуры одевания и обувания императора я уединился в кабинете, поработал с бумагами, создавая указы и распоряжения, принял ряд законов и даже подзаконных актов, без которых законы лишь пожелание и пустой звук, а затем, согласно дворцовому протоколу, отправился на прогулку.

Это тоже обязательно, император обязан показываться народу, то есть всему двору, демонстрируя, что здоров и дееспособен, Мишелла, герцогиня и Жанна-Антуанетта пошли за мной в отмеренных протоколом четырех шагах.

Я на ходу решил, что ничего страшного не стрясется, если сокращу расстояние вдвое, пусть даже в регламенте записано, сколько куда шагов.

Величаво поглядывая по сторонам, я видел понимающие усмешки Альбрехта, Норберта и Келляве с Робером. Мои военачальники в таком действе не участвуют, достаточно и меня, самого влиятельного завоевателя, чтобы подчеркивать роль и место в обществе моей армии.

Когда вернулся, в приемной уже ждал Карл-Антон, принес с полдюжины разгаданных амулетов и рассказал, какие у них свойства, но перед уходом замялся, сказал шепотом:

– Ваше величество, а что…

– Посторонних нет, – напомнил я, – что за величество?

Он сказал послушно:

– Сэр Ричард… а что ваши рыцари как-то посматривают странно. Некоторые приветствуют с таким почтением, словно я один из них, а то и выше.

– Это за ваш вклад в победу над филигонами, – заверил я. – Все помнят, как в решающей битве ваши вспышки белого огня переломили исход битвы в нашу пользу.

Он посмотрел с сомнением.

– Правда? Странно, что вспомнили только теперь… И еще кто-то то ли случайно, то ли намеренно обратился ко мне как к его светлости… Признайтесь, сэр Ричард, ваши штучки?

Я вздохнул.

– Ну хоть не как к высочеству.

– Ваше величество!

Я в показном смущении развел руками.

– Да как-то нечаянно с языка сорвалось. Жизнь такая серьезная, иногда хочется на ушах походить или кого-то поставить. Винюсь, намекнул где-то насчет знатнейшего рода. Так, вскользь. Никаких подробностей, клянусь!.. Так интереснее, пусть сами все придумывают. Люди должны развивать воображение. Без воображения нельзя быть ни поэтом, ни философом, ни умным, ни мыслящим существом, ни просто человеком. Вообще людьми правит воображение!

Он посмотрел с укором.

– Ваше величество… Мальчишество какое-то.

– Но на пользу дела, – отпарировал я. – Вам что, лишнее уважение на горбу виснет?.. Да и рыцарям приятнее, что вы один из них. Возможно, всех их знатнее. Вы о их народных чувствах подумайте! Ложь вовсе не ложь, если на пользу Отечеству. Ради Отечества и удавить можно!

Он вздохнул, покачал головой.