Ричард Длинные Руки — виконт

Оба по бокам этого главы приемной комиссии дружно поморщились при виде такой бедности, только сэр Уильям оставался спокойным, как слон под дождем.

— Безземельный?

— Не совсем, — ответил я. — У меня замки Амальфи, Амило и Верден со всеми принадлежащими им землями. Есть и свои вассалы. Но я изволю путешествовать налегке. Вот просто изволю!

Он внимательно посмотрел на меня, на моего коня. Мне показалось, что его взгляд чуть дольше задержался на белой отметине посреди лба. Хорошо, гемма растворилась бесследно, чего не скажешь о моем ноющем локте.

— Понимаю, — проронил он. — И быстро, верно?.. У вас… хороший конь. Ваше имя, благородный рыцарь?

— Ричард Длинные Руки.

— Титул?

Я развел руками.

— Пока без титула. Ричард де ля Амальфи, по имени первого замка, который я приобрел.

За столом наконец и другие обратили на меня внимание, а сэр Уильям поинтересовался с затаенной усмешкой:

— Прежний хозяин уступил задешево?

— Всего за пару ударов меча, — ответил я любезно и холодно посмотрел на хихикающих присяжных. — Самая надежная плата.

Хихиканье смолкло, сэр Уильям усмехнулся, кивнул.

— Вы допущены до участия в турнире, сэр Ричард де ля Амальфи.

Я спросил, все еще не веря, что все так просто:

— А как же насчет двадцати справок о десяти поколениях предков, группе крови, квитанции об уплате за воду…

Твердые, как камень, губы турнирного бойца чуть раздвинулись в сдержанной усмешке.

— Сэр Ричард, это я решаю, кого допускать, а кого нет. Ваше благородное происхождение написано у вас на лице. Думаю, что и титул у вас есть, но если вы по каким-то причинам хотите его скрыть — ваше дело. С кем желаете сразиться?

Я развел руками.

— Никого не знаю, я вообще-то впервые на турнире, потому любезно оставляю выбор другим участникам. Повешу-ка я свой щит здесь вместе со всеми. Кто восхочет переломить со мной копье, вам скажет.

Его улыбка стала шире.

— Впервые на турнире? Ну-ну, так и запишем. Я тоже люблю неожиданности.

Я повесил свой щит скромно с краешку, за спиной слышал зычный голос сэра Смита, рыцарь-усач предпочел рассказывать о своем участие в битвах за Лепано и Куленго, и, когда я закончил устраивать щит, за спиной раздался мощный вздох облегчения: Смит все же боялся, что его могут не допустить до участия в схватках.

Мы уже входили в ворота постоялого двора, как вдруг раздались испуганно-восторженные крики. Со стороны городских врат возник странный зеленый свет — чистый и ясный, но вместе с тем тревожный, заставляющий сердце сжиматься в предчувствии беды. Оттуда в нашу сторону неспешно едут на огромных боевых конях могучие рыцари. Они почему-то показались мне пришедшими из другого мира: в стальных панцирях искуснейшей выделки и голубоватого цвета, у всех с плеч красиво ложатся на конские крупы дорогие плащи, длинные копья чуть-чуть светятся синеватым огнем, особенно — наконечники, шлемы гладкие, без чеканки, но поднятые забрала говорят о необыкновенно искусной работе оружейников.

Среди зевак прокатился почтительный ропот:

— Глядите, на гербе… это что за девиз?

— Это какие-то дальние…

— Вот у того на щите написано «Ардр»… Это что?

— Какой Ардр!.. Где Ардр?

— Разуй глаза, вон у того толстого…

— Братцы, так это же… из-за самого Перевала!

По толпе прокатился изумленно-потрясенный вопль, многие из зевак покинули места и побежали по улице, прижимаясь к домам, глаза их жадно рассматривали всадников из этого неведомого мне, но известного кому-то в толпе Ардра.

Во главе отряда на рослом белом коне настоящая башня из литой стали — всадник, закованный настолько искусно с головы до ног в сверкающую сталь, что кажется отлитой из металла статуей, где ни щели, ни зазора. Забрало поднято, но тень падает на лицо, я рассмотрел только хищно блестящие, как у голодного орла, круглые глаза.

За этим всадником двое оруженосцев везут его щит и копье. Остальные рыцари следуют по двое сзади, потом оруженосцы, слуги, а в задних рядах, среди всевозможных помощников покачивается в седле на рослом упитанном муле человек в черном плаще с надвинутым на глаза капюшоном. Плащ ниспадает широкими складками, скрадывая фигуру, но я ощутил, что монах или священник очень худ, немощен телом, настоящий аскет. Странно, что не рядом с вожаком, а позади, намного позади, настолько, что вообще за оруженосцами, среди слуг. Но с другой стороны, если они из-за Перевала, то ведь на той стороне Юг. А если Юг такой, каким я себе представляю, то там все духовное, как говорят, в глубокой заднице. Уже то, что взяли с собой, хорошо.

Ворота постоялого двора распахнуты, навстречу выбежали слуги, хватали коней под узды.

Они проехали совсем близко. Я рассматривал, как и сэр Смит и остальные горожане, блистательных всадников, как вдруг нечто холодное и мокрое коснулось кожи. Я невольно скосил глаза на обнаженные руки, волосы поднялись дыбом, а кожа покрылась пупырышками. Душа замерла, даже зубы заныли, захотелось нагнуться и спрятаться в какую-нибудь норку.