Ричард Длинные Руки – вильдграф

– Скорее, – сказал я, – или как.

Лицо ее, словно летящее вперед, кажется совершенным, как и необычно изломанные брови, слишком густые для женщины, а еще крупные слегка выпуклые глаза, полные губы широкого чувственного рта…

Похоже, я засмотрелся слишком откровенно, даже забыл напрягать плечи и время от времени прокатывать валиками мускулов по груди. Пунцовость к этому времени уже покинула ее лицо, но тут щеки вроде бы слегка заалели снова.

– Или как, – повторила она, – это как?

– За вычетом игры в кости, – объяснил я, – все развлечения тиборца почти полностью совпадают с развлечениями его собаки. Потому мне в городе все-таки скучновато.

– А вам нужны схватки на мечах?

– Можно и на кулаках, – ответил я миролюбиво. – Но я вообще стараюсь обходиться без драк.

– Понятно, это они без вас обходиться не могут?

– Совершенно верно, – согласился я. – Есть люди, что притягивают молнии, другие притягивают деньги, третьи – женихов…

Она даже не упрекнула, что я ее упомянул в третьих, а не первых, посмотрела прямым неженским взглядом.

– А вы? Что притягиваете вы?

– Приключения, – ответил я. – А так я вообще-то домушник. В смысле, домосед. Так бы и сидел дома в степи… То в одном углу, то в другом, смотрел бы на звезды и мечтал. Все кочевники – мечтатели. Такое, бывает, намечтаем… Надо же себя чем-то занять, пока ярл Элькреф обдумывает, как помягче отказать старшему брату.

– Далеко были?

– Весьма, – ответил я. – Вельми весьма.

Она гордо вскинула голову и выпрямилась, я постарался не опускать взгляд на ее приоткрытую грудь.

– Странно, – произнесла она холодно.

– Что, ваша светлость?

– Конюхи говорят, ваш конь оставался на месте.

– Еще бы, – ответил я. – Он у меня слабенький. Пусть спит. Я и на чужих умею, представляете?

Она рассматривала меня с нарастающим раздражением, я улыбался вежливо и снисходительно, что должно злить ее еще больше. Пусть повертится, зараза, на таком огне, а то привыкла снисходительно так это оказывать благосклонность осчастливленным дуракам.

– Жучков собираете? – спросил я и указал взглядом на стебли в ее руках. – Или сорняки выпалываете? Сейчас вредители огородов просто лютуют! Но, говорят, можно колдуна позвать… За небольшую плату всех перегонит в сад соседа.

Она даже не опустила взгляд на листья в ее ладони, взгляд оставался прям, в нем проступила принцессность.

– Я не поблагодарила вас, – произнесла она контролируемым голосом, – за возвращение Камня Рорнега. Как нашего фамильного, который вы называете поддельным, хотя я не уверена, так и второго… что на золотой цепочке.

Я прервал небрежным жестом.

– Да что вы снова о такой малости!

Она покачала головой.

– Это не малость…

– Для меня малость, – заверил я, с удовольствием отметив промелькнувшую гримаску недовольства. – Это, знаете ли, мужчины охотятся, а женщины хватают добычу. Потому они остаются, а мы налегке идем дальше.

Она резко бросила в сторону листья, они упали на сверкающий золотой песок и на глазах начали скручиваться.

– Это вы так стараетесь меня оскорбить?

Я ахнул.

– Что? Да я скорее зарежусь! Или брошусь грудью на ваш острый, как мой меч, взгляд, чтоб вам было приятнее, женщины в глубине своей души все кровожадные, правда? Я переполнен, просто лопаюсь от почтения и даже почтительности к вам, ваша светлость! Я понимаю, почему у ярла Элькрефа сердце горит и рвется из-за вас…

Она вздернула надменно подбородок, но женское любопытство есть даже у гордых женщин, спросила помимо воли:

– Почему?

– Вы не просто красива, – сообщил я. – У вас особая стать! Вам будут поклоняться даже самые гордые воины, ибо вы – королева воинов! Вокруг вас женщины жеманные, манерные, флиртующие, кокетничающие, лживые – это все оправдывается женскостью, у вас этого ничего нет, но именно вы – Настоящая. И, увы, пока не вижу мужчины, который был бы вас достоин.

Она слушала, лицо теряет надменность на глазах, и хотя уши еще не развесила, но рот слегка приоткрылся, уж комплименты я говорить умею, здесь ума не надо. А я говорю очень убедительно, делаю лицо, повожу руками и плечами, подчеркивая значимость и весомость слов сына степи, что всегда прав уже потому, что сын степи и не растлен отвратительными и насквозь лживыми городскими нравами.

Наконец она опомнилась и, снова выпрямившись, постаралась взглянуть на меня с прежним высокомерием высокорожденной, что пытается вспомнить, как зовут это вот двуногое. Их много тут суетится, богатых и знатных, а это вообще какое-то безродное…

На соседней аллее показались две девушки из ее свиты, за ними топают, нетерпеливо сокращая расстояние, разряженные кавалеры из числа глиноедов. Вообще-то тиборцы, но когда вижу таких вот нафуфыренных мужчин, даже я их зову глиноедами без всякого усилия над своей политкорректностью.

Девушки сделали движение перейти на нашу сторону, но Элеонора нетерпеливым жестом отбросила их, как ранее сорванные листья.