Ричард Длинные Руки — вице-принц

— Мы знаем, — сказал он почти с сочувствием, — вы с момента вторжения очень сильно укрепились, а ваша армия здесь превосходит численность дружин сен-маринских лордов. Не говоря уже, что еще одна армия утихомиривает окончательно сломленный Гандерсгейм. Однако наши замки и крепости надежны, туда уже свезены запасы провизии… да-да, мы предполагали, что может произойти!.. и наше достоинство рыцарей и благородных людей не позволит нам смириться с чуждой властью, которую не мы выбрали!

— Тогда вам придется выбрать меня, — прорычал я люто, — и гражданской войны не будет!

Он развел руками.

— Как мы можем выбрать вас королем, когда у нас есть Его Величество Кейдан?

— Вы считаете его достойным королем?

Он покачал головой.

— Увы… скажем откровенно, здесь все люди серьезные и зрелые, да, герцог Готфрид самый удачный претендент, и он был бы устраивающим всех королем. Он и сенмаринец, и герцог, и герой войны… не только в Гандерсгейме, ведь это он привел вас с той стороны Большого Хребта и ударил вместе с вами варварам в спину!

А Рюккерт добавил с патетическим восторгом, уж не знаю, насколько он искренен:

— После чего разбил в битвах и гнал в пустыню, где и закончил разгром! Однако, уж простите за прямоту, после его отказа остается только Его Величество король Кейдан.

Я сказал зло:

— Раньше вы его назвали просто Кейданом!

— А теперь, — согласился он, — Его Величеством. Вы не знаете, видимо, но часть лордов после отъезда герцога Готфрида тут же переметнулись к Его Величеству и даже присягнули на верность?

Я вздрогнул, острая тревога больно сжала сердце. Этого в самом деле не знал. Похоже, лорды кое-чему от нас научились и действуют так же быстро и скрытно.

— А не предательство ли это интересов Сен-Мари? — спросил я.

Он выпрямился, во взгляде надменность уже начала зашкаливать.

— Ваше высочество, — произнес он все тем же до предела вежливым голосом, что равен оскорблению, — вы бросаетесь тяжкими обвинениями в адрес благородных рыцарей! Интересы Сен-Мари мы связывали и связываем с… Сен-Мари. Раньше их олицетворяли Его Величество король Кейдан, затем после его бегства от варваров и победного вторжения в их лагеря герцога Готфрида множество лордов поговаривали, что герцог был бы более достойным королем… А тут еще оказалось, что он ваш отец…

— А я его почтительный сын, — напомнил я. — Потому я, можно сказать, тоже сенмаринец.

Он покачал головой.

— Если бы вы женились на одной из знатных женщин нашего королевства, то… может быть, да, может быть. Однако герцог уехал, ваше высочество, и не желает принимать корону. А когда нам приходится выбирать между вами и Кейданом, то, простите, рыцарская честь и верность диктуют нам, как поступать по справедливости.

Он говорил ясно, четко, ни тени сомнения не прозвучало ни в его чистом голосе, как не увидел я колебаний в лицах и взглядах его соратников.

Он, как и все рыцари, что признали Кейдана своим королем, гордо и красиво пойдут в кровавый бой, так же гордо и красиво сложат головы, о них будут слагать песни, а я везде предстану кровавым тираном-узурпатором.

— Знаете, — сказал я сдержанно, — давайте окончание разговора отложим до выборов короля.

Он поклонился, отступил.

— Как скажете, ваше высочество. Лишь бы это не было поздно. Ваше высочество…

— Лорды, — ответил я церемонно, стараясь, чтобы голос прозвучал холодно, но сам уловил в нем жалобно-щенячью нотку.

Сэр Жерар переступил порог и плотно закрыл за собой дверь, как только я перестал слышать в коридоре шаги верховных лордов.

— Ваше высочество, — произнес он, пренебрегая протоколом, — как вы?

Я спросил со злостью:

— Но почему? Почему от нас так резко… отшатнулись?

Он покачал головой.

— Я бы не сказал, что резко. Изначально только часть сен-маринских лордов приняла нас искренне, да вы это и сами знаете, только тогда в упоении на такой пустяк внимания не обращали. Другие признали вас только по необходимости, подчиняясь явной силе. А потом, когда рассмотрели вас, все увидели, что под вашей рукой королевство хоть и достигнет вершин славы, однако вы — сильный правитель, а сильный всегда подрезает крылья могущественным лордам, что постоянно его в чем-то да сдерживают и ограничивают.

Я вздохнул, подтащил к себе по столешнице тяжелую чашу с вином, но пить не стал, задумался, спросил с неуверенностью:

— Опасаются Великой Хартии и здесь, в Сен-Мари?

— Вы и без хартии их прижали, — напомнил он. — Потому даже те лорды, что сперва приняли вас с восторгом, начали подумывать, а стоит ли ради величия королевства жертвовать своими свободами и вольностями?

— Кейдана они ни во что не ставят, — согласился я. — Такой король удобнее всем этим… слишком самостоятельным.

Он смотрел на меня привычно мрачно, ожидая распоряжений, я молчал, заново напоминая себе, что власть в королевстве мы сумели захватить, используя внезапность нападения, и то, что армию якобы ведет герцог Готфрид Брабантский. Большинство лордов Сен-Мари симпатизировали ему. В его глухом сопротивлении Кейдану лишить Брабант независимости, он как бы отстаивал и их свободы.