Ричард Длинные Руки – воин Господа

Голос молчал долго, меня осыпало то жаром, то холодом, чудились за гранью сознания голоса, что спорили друг с другом, советовались, снова спорили, наконец прежний голос произнес с недоумением и разочарованием:

– Да, ты не врешь... хотя не понимаю... Хорошо, а что скажешь вот на это...

Пещера Али-бабы исчезла без следа, я увидел с высоты птичьего полета зеленую равнину. По плоскогорью, как стая саранчи, двигалась огромная армия. Воздушный наблюдатель снизился, во главе армии рыцарь на огромном коне. За ним трепещется по ветру полотнище черного знамени, там большая корона с высокими зубцами. Императорская корона, насколько я помню. А этот рыцарь, что-то знакомое... а, дык это же я, такой красивый, гордый, надменный, замечательный. Даже нижняя челюсть совсем как у Ланселота.

– Впечатляюще, – признался я. – Правда, я уже водил такие армии. И даже побольше... Последний раз, правда, армию орков на королевство людей... Ладно, не будем о грустном. Потом я уже с этим почти завязал.

Снова все мое тело окатывал попеременно то жар, то холод. Алхимики доморощенные, при чем тут ноги, знания же в голове! В крайнем случае, в спинном мозге, как у орков и женщин. Или они верят в теорию флогистона?

Голос произнес с некоторой растерянностью:

– Может быть, вас привлекают тайные знания?

Огромная армия исчезла, словно на экране сменился кадр. Я очутился в немалой по размерам лаборатории алхимика, нетрудно догадаться, что алхимика. Колбы и реторты, колбы и реторты, а в остальном – медные и глиняные кувшины, ибо стекла на все не напасешься. Это у нас каждый сопляк, вылакав бутылку пива, по-гусарски бьет ею о стену, разбрызгивая острые стекла, а здесь каждый осколок на вес ста осколков золота... На столах в тигельках дымится что-то едкое, пахнет гадостно. На длинном столе расчлененные лягушки, летучие мыши с разрезанными животами, пучки омелы, отрубленная высохшая кисть, череп...

– Ага, – сказал я. – Философский камень, эликсир жизни, приворотное зелье... а с обратным знаком – отворотное, еще амулеты от сглаза... что еще? Надеюсь, хоть тут не говорят о гороскопах.

Голос поколебался, сказал с некоторым сомнением:

– Если вас не привлекают такие знания... то, возможно, некоторые странные данные об устройстве мира...

– Ага, – сказал я, – мне дадут возможность открыть, что земля не на трех китах, а на черепахе? Или вообще мне предстоит доказать, что земля не плоская, я круглая и находится, согласно Птолемею, в центре мироздания?

Голос ахнул, умолк, отдалился. На этот раз спорили очень долго. До меня даже донесся чей-то нервный голос скороговоркой:

– Но как это... не нужны знания? Если ему не нужны женщины, не нужно золото, не нужна власть, то ему нужны знания! Другого быть не может.

– Во многом знании, – сказал я слабо, – много горя. Веет ветер, веет... словом, потом на круги своя.

Наступило озадаченное молчание. От того, что я перепутал слова, моя сентенция мне самому показалась мудрой и многозначительной.

В тишине раздался незнакомый голос:

– А вот тебе твой король!

Шарлегайл в своей спальне выглядел еще старше, чем в тронном зале. Там он старался держаться прямо, орлинил взор, а здесь горбится, животик ого-го какой животик, корсет носит, что ли, или же шарфом подтягивает... Ага, раздевается, даже рубашку снял. Волосы на груди уже седые, а дряблые грудные мышцы обвисли, как у женщины. Животик как будто арбуз засунул под кожу, аж лоснится... Лезет под одеяло, изображение сместилось, с другой стороны под одеяло юркнула Шартреза. Черные волосы распустила, красивой волной раскинулись по огромной подушке...

Что хотят показать, непонятно... Что у короля Шарлегайла – дряблые мускулы? Или что не может ничего сделать с женой, прекрасной Шартрезой, вот усиленно акцентируют мое внимание на ее настойчивых усилиях ему помочь... Идиоты, не замечают глубокую нежность и любовь в ее глазах, как есть идиоты. Не понимают, что даже если она помешана на сексе, а это не так, я ее видел и, надеюсь, понял, то она с легкостью решит эту проблему, если знает, где у нее на теле эрогенные зоны. Такие чувствительные женщины испытывают оргазм только от ласкового взгляда мужчины, от его любящего голоса, прикосновения его рук, губ, его тела.. Нет, в самом деле идиоты. Показывать такое и надеяться, что из-за этого я буду о короле думать хуже? Даже отвернусь от него? Еще покажите королевскую особь в туалете!.. Я сам, сидя на унитазе, тужусь, кряхчу, ковыряюсь в носу и чешу между большими пальцами ног ведь меня никто не видит, а заняться чем-то приятным надо. И ничего, вовсе себя не считаю самым распоследним засранцем. И мои друзья не считают.

Так и есть, в самом деле возникла картинка королевской сральни! Вот Шарлегайл развязывает пояс, заменяющий у него ремень... Я не выдержал, хихикнул. Изображение застыло, подергалось, медленно растаяло. Похоже, мои киношники сообразили, что такая киноколлекция шедевров дискредитирует в моих глазах не короля, а тех, кто такое хранит у себя, да еще и показывает другим.